— А как мне вас называть? — тут же полюбопытствовал пройдоха.
— Меня зовут Энджи, — с готовностью сообщил мой друг.
— Я Гэлинджер. Можно просто Гэл.
— А я Валерий Октавиан Транквил.
— Ну уж нет! — грозно сказал я.
— Никаких Валериев. Еще мне запоминать новые имена. Мы будем звать тебя Атэр.
ГЛАВА 2,
где кое?какие планы нашего скрытного протеже раскрываются
Дорога была засыпана щебнем и песком. При каждом шаге в воздух поднималась пыль, которая оседала на одежде, лице и волосах. Высокие деревья с узкими длинными листьями, росшие на обочинах, не защищали от солнца. И оно жарило вовсю. На много миль вокруг простирались безжизненные степи бледного палевого цвета.
Городок под названием Лацерна, где состоялось наше знакомство с Атэром, пришлось покинуть. Как выяснилось, мальчишка не жил в нем, а лишь остановился ненадолго по пути в Великий Рэйм. Что надо обормоту в столице империи — для меня не составляло труда догадаться. Для мелкого шулера и воришки, каким он предстал перед нами, не было ничего лучше, чем в поисках легкого заработка отираться в огромном городе. Логика моего предположения была, безусловно, бесспорной. Конечно, пройдоха не хуже чем я понимал — лишь в подобном месте его сложно будет поймать тем бестолковым шалопаям, которым повезет оказаться обжуленными одним из самых могущественных (правда, в прошлой жизни… Эх, Буллфер…) демонов.
Я никогда не любил мотаться по Срединным землям, кочуя из одного поселения в другое. Везде разные обычаи. Того и гляди влипнешь в дурацкую историю. И самое неприятное — никогда не знаешь, что именно вызовет негодование аборигенов. Гораздо спокойнее остановиться в одном месте и потихоньку обживать его (как мы с Энджи обычно и делали). К великой моей радости, мы встретились с Атэром практически у цели его пути. От Лацерны до Рэйма было почти рукой подать — всего три световых дня пути.
Таким образом, вот уже двое суток нашего непрерывного общения я созерцал своего могущественного прежде Хозяина в новом воплощении. И, честно говоря, впечатлен был не очень. Парень оказался, на мой взгляд, простоват. Особенно для проходимца. Ну, во?первых, этот прокол с выигрышем в кости. Умный на — его месте должен был исхитриться и провести все по?другому — чтоб не заподозрили. А так, не будь нас с ангелом — и что? Покалечили бы, чего доброго. Опять же, давал я ему хорошие советы по разным поводам, предлагал кое?какие интересные вещи, нашептывал про соблазнительные партии, но следовать тому, что я говорю, Атэр не спешил. Разве может это быть чем?то иным, кроме как показателем откровенной бестолковости смертного? Выслушивал он ангела, надо признать, терпеливо, здесь я не мог придраться. С оттенком небрежного равнодушия на лице. Правда, такое же отношение было и ко мне. Но хоть необидно. Ангел, конечно, как всегда, мне противоречил. Уж не знаю, из каких гуманистических соображений (видно, чтобы я не чувствовал полное разочарование) он заявил, что чувствует, будто мальчишка очень даже внимателен и, похоже, старается запоминать все, о чем рассказывает каждый из нас. Ну оставлю это вранье на его совести…
Сегодня с самого утра наша компания тащилась по дороге, которая должна была наконец?то привести нас к вратам Великой столицы не менее великой Рэймской империи. Мы с ангелом шли впереди. Конечно же приняв человеческий облик, дабы не смущать нервных смертных. Которых, кстати, на этой раскаленной пустоши и повстречали?то всего раз за прошедшую половину дня. Это все Энджи. Натурализм ему подавай. Естественность людской жизни. Нетронутость нежной человеческой психики и тонких душевных переживаний. Вон бредет теперь — золотые кудри стали грязно?серыми, тога[4] запылилась и, вместо красивых складок волнами — походит на жеваную бумагу. Но в общем, он в принципе и так неплох. Спина ровная, голову держит высоко поднятой, шагает довольно размеренно. Еще бы, делать это ему значительно проще, чем мне, потому как весу в Энджи фунтов на тридцать пять меньше. Как человеку, ему и лет немного — двадцать три года.
Не повезло ангелочку, он умеет принимать единственный облик, кроме собственного, ангельского, — становится человеком. Да и то возраст смертного, коим он пребывает, напрямую зависит от внутреннего развития самого Энджи. Поэтому раньше ему приходилось бегать четырнадцатилетним мальчишкой. Впрочем, и теперь… подумаешь, чуть старше двадцати. Несерьезно это. По человеческим законам — неполное совершеннолетие: семью не завести, избрание на должности в Советы городов тоже запрещено.
Поскольку у меня, в отличие от него, выбор есть, я создал облик посолиднее. Считаю, что почтительность при обращении к моей персоне должна присутствовать. Не надо нам таких ясных глаз и тонкого румянца. Смуглая кожа, пошире плечи, глаза почернее и взгляд пронзительней. Облик серьезного мужа тридцати с небольшим лет отпугнет от меня как любителей давать наставления молодым?неопытным, так и желающих облапошить незадачливых юнцов. Да и в драке больше пригодится крепкий кулак. Кому нужна эта внешняя утонченность?..
По?хорошему, я был бы не прочь прогуливаться и в своем истинном облике. Не мучился бы так от жары. Но нет, все ангел. Подумаешь, какие нежности в общении с простолюдинами. Что они, демонов не видели?! Вон Атэр не очень и удивился при моем появлении. Наглейший, кстати сказать, мальчишка. Просто диковина какая?то. Мало того что вытянул из нас чуть не клещами обещание приходить по первому зову, так потом и вовсе заявил, что ему скучно, страшно и опасно идти одному в незнакомый город. Дескать, его страдания и так безмерны — несколько лет назад остался без семьи, дома, — а тут единственные существа, которые желают ему помочь не погибнуть в этом мире, сразу же от него и отказываются. Мальчишка бубнил все это чуть не со слезами на глазах. И был так убедителен в своем непритворном страдании, что Энджи сжалился и за весьма короткое время уговорил?таки меня согласиться, чтобы мы стали «ненадолго» его провожатыми, друзьями и чуть ли не родственниками.