Фэй что-то прошептала — кажется, выругалась на китайском. Не очень искусно; этот язык больше подходит для философских упражнений и стихотворчества.
— Вы сказали: хотелось бы узнать… — промолвил я.
— Кому хотелось? Вам?
— Мне и моей корпорации. Ну, и другим заинтересованным лицам… партнерам по бизнесу, лидерам ЕАСС, возможно, вашей кремлевской администрации… Как-никак, Россия тоже член Союза Сдерживания. Вы понимаете… новые средства, новые возможности…
Я понимал. Было что-то еще, по-прежнему неясное и вроде бы касавшееся самого Макбрайта, однако давить мне не хотелось. Не пережать бы… Аура его была черней полярной ночи.
— Монро в курсе? — спросил я. — Знает о подмене?
— Нет. Мы заключили соглашение: я финансирую экспедицию, участвую в ней сам и предлагаю еще одну кандидатуру. Такую, чтобы ее состав был сбалансирован в… э-э… политическом смысле. Тут, понимаете, есть еще один интерес…
— Какой?
— Удастся ли андроиду сойти за ад-Дагаба и вообще за человека. В подготовительный период, в процессе контактов с людьми, и здесь, в Анклаве… Он получил всю нужную информацию, как о самом Дагабе, так и о Судане, религии, обычаях и языках. Он говорит на английском, арабском и четырех африканских наречиях, включая тарабарщину нуэров… Признайтесь, он вас обманул! Не говоря уж о нашей юной леди.
Не обманул, мелькнула мысль. То, что было для Макбрайта нелюдью, роботом, продуктом Эм-эй-си, я воспринимал как человека, как личность вполне адекватную, хотя и странную. Ментальные излучения живого не спутаешь ни с чем.
— Где настоящий ад-Дагаб? Макбрайт ухмыльнулся.
— Не знаю. Не в Судане, это точно. Может, гуляет в Париже или Лас-Вегасе, а может, строит дворец в Омане… Он получил солидные отступные, хватит и на дворец, и на мечеть, и на гарем парижских шлюшек. Это все, что вы хотели знать?
— Что с ним? — Я кивнул на окровавленное тело Си-ада.
— Он выживет. Органороботы гибнут лишь при полной потере крови, изъятии сердца и мозговых повреждениях. Центр регенерации включен, так что не беспокойтесь, завтра он будет как новенький. Только дежурить по ночам не сможет. Кое-какие функции восстанавливаются за три-четыре дня.
— Хорошо. Сейчас мы с Цинь спустимся в овраг, перенесем мешки, поищем место для ночлега. Потом я вернусь за вами и Сиадом. Он транспортабелен?
— Вполне.
— Рад это слышать. Можете пока заняться носилками, хвощи на взгляд довольно прочные. И еще одно… — Я взвалил на левое плечо мешок Сиада, на правое — свой собственный. — Там, во внешнем мире, Арсен Измайлов — мелкая сошка, а Джеффри Макбрайт ворочает деньгами и людьми… большими людьми, я полагаю… Но здесь я — первый после бога и не потерплю неповиновения! Запомнили?
— Да, — выдавил он.
— И с Интерполом… Я не шутил, Макбрайт!
— С Интерполом я как-нибудь разберусь.
— Дело ваше.
Я кивнул Фэй и двинулся к оврагу. Мы сбросили мешки с крутого склона, спустились вниз и зашагали вдоль ручья, высматривая место поуютнее. Сумрачный прохладный воздух окутал нас, под ногами хрустели мелкие камни, журчала вода, и полоска флера над головой казалась еще одним ручьем, грязновато-мутным, как прогалина в болоте. Крупных живых существ в овраге, похоже, не водилось, и нам попался лишь десяток плоских змей, странных гадов, напоминавших дряблый, набитый ватой кожаный чулок.
Фэй, прерывая молчание, вздохнула.
— Он был совсем как человек…
— «Был» и «как» нужно убрать, — откликнулся я.
— Он был совсем как человек…
— «Был» и «как» нужно убрать, — откликнулся я. — Он жив, и он — человек. Странный, согласен… Но разве мы с тобой не странные? Помнишь, мы об этом говорили?
— Да, — она вздохнула. — Но в тот вечер я и представить не могла, насколько ты странный.
— С тех пор что-нибудь изменилось?
— Ничего. Я даже рада. Я знаю, что, оставшись с тобой, сорок лет буду слушать волшебные истории. Восхитительные сказки о звездах и других мирах…
— Это не сказки, милая, это реальность.
— Твоя реальность, Цзао-ван. — Ладошка Фэй скользнула в мою ладонь. — Мне бы хотелось узнать о ней самое важное, но…
Она запнулась, и я сжал ее пальцы.
— Спрашивай.
— Скажи, пришельцы не бросают своих девушек? Те сорок лет… Я могу на них рассчитывать?
— Все мои годы — твои. До самой смерти. Тихий счастливый вздох… Потом она спросила:
— Ты в самом деле сдашь Макбрайта Интерполу?
Я неопределенно хмыкнул. Кого-то сдам, а может, зарублю или оставлю на съедение клыкастым жабам — но вот Макбрайта ли?.. Если Сиад — не Сиад, то и другой наш спутник мог оказаться не Джеффри Коэном Мак-брайтом, наследником пушечных королей. Похож, конечно, но слишком уж молодой и шустрый… Наша последняя беседа — или скорее допрос — только плеснула масла в костер моих сомнений. Я мог поверить, что Мак-брайт — тот самый Джеффри Коэн, денежный мешок, — профинансировал экспедицию; средств у него хватало, и добрая их треть была распихана по всяким фондам и благотворительным обществам. Он, несомненно, не отказался бы принять участие в походе, но из спортивного интереса, из страсти к риску и опасности, которая владеет экс-тремалыциками. Возможно, тот Макбрайт пошел бы с нами, чтоб доказать себе, что он не стар, что сохранился порох в пороховнице… Словом, причины могли быть разные, кроме одной — той, что была упомянута нашим Макбрайтом.