Я — инопланетянин

Ольга смеялась и плакала, но я понимал, что она цепляется за последнюю надежду.

Может быть, я экстрасенс… Может быть, жрец какой-то странной религии, космической церкви, или поклонник мадам Блаватской… Может быть, состою в масонской ложе… Она бы все перетерпела и со всем смирилась, кроме правды. Уж очень эта правда была необычной. Странной. Пугающей…

— Данечка, милый, я боюсь…

— Меня? — Ледяной холод под сердцем, холодные мурашки ползут по спине…

— Тебя? Нет, милый, нет. Боюсь другого, боюсь, что один из нас сходит с ума. Тронулся, понимаешь?

Потом она уснула, а я сидел, смотрел на нее и думал. Сказанное ею не было новостью — случается, что наших близких охватывает страх. Похоже, будто спускаешься по лестнице в подвал: первые ступени — шутка, средние — игра, вначале безобидная, затем немного жутковатая, но оттого еще более интересная. Однако нижние ступеньки тонут в темноте, да и подвал темен и мрачен… Какие ужасы таятся там? Какие чудища?..

Нет никаких чудовищ, есть только правда. Будь смелым и прими ее. Или хотя бы поверь…

Возможно, у Ольги хватило бы веры. Хватило бы? Нет?

Об этом я не узнаю никогда. Все кончилось — через неделю после той январской ночи.

Явился талг. Не собственной персоной, разумеется, — то была голопроекция, и время связи они выбирают разумно, по утрам. Когда я дома, а Ольге положено быть на работе. Их общество похоже на земное в том, что талги понимают дисциплину, но в самом жестком варианте: каждый из них — рабочая единица, приписанная к определенному месту в общепланетной иерархии и выполняющая свое дело по часам. Вернее, по минутам и секундам. Словом, с дисциплиной у них порядок, но кое-чего они не понимают — например, того, что дифрактометр может сломаться, а единица, состоящая при нем, уйти. Куда? Домой, разумеется. Домой, к любимому супругу.

Пререкаясь с талгом, я не заметил, как Ольга возникла за моей спиной. Явилась тихо, словно мышка, — наверное, хотела подкрасться ко мне, закрыть глаза ладошками и прошептать в самое ухо: догадайся, кто? Я даже не разглядел ее лица, только услышал вздох или стон и шорох шагов за дверью. Она убегала, ошеломленная правдой; игры и шутки кончились, а страхи вдруг овеществились в жутком огромном лице, выступавшем из стены между сервантом и диваном. После, задней мыслью, я догадался о причине ее ужаса: боялась, что я обернусь и вместо Дани она увидит такого же безносого урода с горящими глазами и клювообразной пастью. Думала, видно, что я решил потолковать с одним из соплеменников…

Я бросился за ней, но Ольги след простыл. Не ведаю, что произошло, не знаю до сих пор; может, ей подвернулось такси, может, пока я искал на улице, она бежала по дворам. Как многое в жизни решают мгновения! Свернешь секундой раньше за угол и свалится на голову кирпич, свернешь секундой позже — и попадешь под автобус… Я метался туда и сюда и проклинал свое земное тело, свой мозг, не способнъй к предвидению, и весь этот мир, нелепый, примитивный, лишенный телепатической связи. Я был как слепец, разыскивающий в мрачном лабиринте свое утерянное сокровище; и в этот момент стал таким же отчаявшимся и беспомощным, как самый обычный человек, на коего обрушилась беда. Не Асенарри, а Даниилом Измайловым…

Вечером я возвратился домой в тайной надежде, что Ольга успокоилась и ждет меня, но дом был пуст. Включил телевизор и услышал в новостях о гибели женщины. Молодая, красивая, темноволосая; случайно попала под электричку на Московском вокзале. Судя по найденному пропуску, сотрудник университета; имя, отчество, фамилия… Не моя — мы свой брак не регистрировали, и почти никто не знал о наших отношениях.

Судя по найденному пропуску, сотрудник университета; имя, отчество, фамилия… Не моя — мы свой брак не регистрировали, и почти никто не знал о наших отношениях.

Хоронила кафедра, на Северном. Через год за немалую взятку я откупил это место на кладбище, поставил памятник — фигурка Ольги с закрытым ладонями лицом.

«Не вижу… — шепчет она мне, когда я туда прихожу. — Не хочу видеть страшное… Обними меня, Данька, спрячь…»

Я обнимаю, прячу. Но я уже не Данька, а Арсен — много-много лет Арсен…

И что с того? По-прежнему я мучаюсь вопросом: чего не сделал, чего не успел? Слова, всего лишь слова… Возможно, стоило сотворить какое-то чудо — совсем маленькое, безобидное, нестрашное? Показать, как заживают царапины и синяки, перенести ее к секвойям в Калифорнию или заставить свирепого пса, чтобы подошел и облизал ей руки… Или устроить цирк: спички, скрепки, кнопки пляшут над столом и, подчиняясь моей воле, выделывают забавные антраша…

Вселенский Дух, чего я не сделал, где ошибся?

Я не виню в ее смерти талгов. Талги есть талги, что с них возьмешь? Конечно, назойливые существа; во всех мирах они контактируют с Наблюдателями, пытаются выяснить степень нашей власти и разузнать хоть что-то о Старейших… Старейших они боятся, считают едва ли не богами, и отблеск божественности предков помогает нам: только раз они посягнули на жизнь Наблюдателя. Большая ошибка с их стороны! Но более это не повторялось, и я не держу на них обиды. В том, что случилось, моя вина.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132