— У нас в Койотовой Купальне было тихо.
— Вы улетаете сегодня? — спросил он, помолчав.
— Надеюсь улететь, — вздохнул я. — Глядя на все это, не очень верится, что получится. Как-то не укладывается у меня в голове, что при всем том, что творится, я смогу пройти регистрацию, попить пива в зале ожидания и вылететь самолетом, как будто все нормально.
— Кто знает? — спросил он философски. — Кто вас отвезет? Я слышал, что таксисты не ездят уже.
— Сам поеду. И оставлю мотоцикл на стоянке в аэропорту. Если вернусь, то заберу его, не вернусь — значит, уже не вернусь никогда и плевать, что с ним будет.
— Я мог бы отвезти, — сказал он. — Оставили бы его в гараже. Или здесь.
— Спасибо за предложение, но думаю, что к середине дня у тебя других проблем будет хватать. Ситуация ухудшается.
— Говорили с Москвой? — угадал он.
— Говорил. Мне кажется, что мы повторяем здесь все, что уже случилось там. А там совсем плохо.
— Значит, и здесь будет плохо, — согласился с моими выводами Джефф. — Не думаю, что наше правительство умеет действовать жестче вашего. А болтовня по телевизору уже не поможет, — задумчиво добавил он. — Во время «Катрины» они это прекрасно доказали: столько саморекламы и никакого толку, с бедствием в одном городе справиться не могли.
Тут я с ним молча согласился. Пусть в наши времена Россия и не образец организации функционирования общества, но на подобные бедствия реагирует куда лучше, чем американцы, которые чуть не месяц не могли даже наладить патрулирование города от мародеров. Да и потом наладили через задницу, иначе не назовешь, когда для этой цели вынуждены были наемников из «Блэкуотер» [8] приглашать — национальная гвардия оказалась пшиком, полиция сбежала первой… не о том я, в общем.
Главное, в чем я действительно с ним соглашался, — это в том, что в Америке ситуация может сложиться даже хуже, чем в России. Слишком большие индивидуалисты сами американцы, слишком не приспособлена к проблемам внутри страны власть, слишком не на те задачи нацелена армия. Да и морально американцы, на мой взгляд, к внутренним проблемам не готовы. То ли дело мы, когда у нас что ни год — или понос, или золотуха, нас… того, а мы крепчаем.
С улицы донесся звук малолитражного дребезжащего мотора, и у склада появился «Сатурн» Паблито — серая потрепанная малолитражка. А буквально следом за ним показались машины Терезы и Джека, к моему, признаться, большому удивлению. Не думал, что они появятся на работе так вот вовремя. Тогда я просто собрал их в офисе, налил себе холодной воды из кулера и произнес речь. Рассказал, что делается в Москве, рассказал о мертвецах, рассказал о том, что дальше будет только хуже. Все сидели на своих местах, смотрели на меня молча, и я даже не мог понять, доходят до них мои слова или кто-то из них сейчас извинится, выйдет из трейлера якобы до ветру, а сам срочно начнет звонить в ближайшую психиатрическую клинику. Однако когда я закончил, Джефф, так пока и не уехавший, согласно кивнул, Тереза ойкнула, а Джек спросил, что же они должны делать.
— А делать вы уже ничего не должны, — объявил я, обведя всех взглядом. — Езжайте домой, думайте, как спасаться. Если все наладится — жду вас здесь, а вы ждите меня. Если не наладится… Ну, для начала помните, что у нас есть здесь крепкое здание склада за крепким забором, и здесь можно укрыться. А вообще — запасайтесь оружием, готовьтесь защищаться. Больше ничем не могу никому помочь, кроме как советом.
Закончив, я встал, попрощался со всеми разом и направился к выходу из трейлера. О чем здесь еще трепаться? Поеду лучше у аэропорта подежурю, выясню, что там делается. Только сперва домой заеду, рюкзак прихвачу.
Неожиданно прямо у мотоцикла, когда я надевал шлем, меня остановил Паблито.
— Хефе! — окликнул он меня по-испански. — Хочу вам пару слов сказать — я только за этим и приехал, если честно.
Я повернулся к нему:
— Чего ты хотел?
Он заулыбался по обыкновению, а затем заговорил со своим отчаянным испанским акцентом, широко жестикулируя:
— У меня появилась идея, как мы с вами можем помочь друг другу. Я уже знаю про мертвых, которым не терпится пойти гулять, и знаю, что им надо стрелять в голову. А еще я живу в Сан-Луисе, и наши банды почувствовали, что у копов не хватает на них времени. А мне никогда не удавалось накопить денег на хотя бы простой дробовик — слишком много у меня детей, и все они хотят есть, причем все время. И мне не из чего стрелять мертвым в голову и нечем отбиваться от банд в городе.
Затем он замолк, выжидательно глядя на меня и продолжая улыбаться.
— И что ты хочешь предложить? — спросил я, уже догадываясь.
— Хефе, я никогда не был осужден, я уже десять лет как гражданин этой страны и резидент этого штата последние четырнадцать лет. Никто и ничто не может мне запретить купить винтовку или пистолет, только мой кошелек всегда мне мешал. А вот у вас есть деньги, вы застряли в нашем штате, но не имеете права просто пойти к торговцу и купить что-то, что поможет вам защищаться.
Я усмехнулся. Ну можно ли к такой простой идее подходить так издалека?
— Продолжай.
— Хефе, если я куплю оружие в магазине, то смогу продать его любому человеку, кто даст мне свои данные и является резидентом благословенного штата Аризона.
— Хефе, если я куплю оружие в магазине, то смогу продать его любому человеку, кто даст мне свои данные и является резидентом благословенного штата Аризона. И у меня нет возможности проверить, правдивые эти данные или нет. Я же не АТФ, [9] согласитесь. Я вынужден верить на слово покупателю и лишь записать те данные, которые он мне даст о себе. В лучшем случае мне достанется фотокопия его водительской лицензии. Но ведь он мог предъявить мне и фальшивую, верно?