— Идем со мной, глупая! Он приказал тебя привести. Давай пошевеливайся!
Сусанна с невесть откуда взявшейся силой выдернула руку. Даниил рассказывал, пояснял, просил, увещевал, предлагал, но никогда не приказывал! Она не могла себе его представить, отдающим приказы!
— А-а-а! — закричала она что есть мочи. — Спасите! На помощь!!!
Надзиратель вновь ухватил ее, на этот раз за плечо. Но едва успел он дотащить Сусанну до двери, как из коридора раздался властный голос:
— Что здесь происходит?
В коридоре послышались лязг оружия и стук опускаемых на пол копий.
— Приказ, — тихо промямлил тюремщик.
— Оставь ее! Закрой дверь и следуй за мной!
Судя по всему, идея ослушаться властного голоса, звучавшего в полутьме темничного прохода, даже в голову не приходила ошеломленному стражнику. Едва послышался снаружи скрип задвигающегося засова, девушка опустилась на пол и зарыдала, обхватив руками колени.
«За что наказываешь ты меня, Господи? — причитала она. — В чем виновна я перед тобой? Или испытываешь ты веру мою? Когда б не этот неведомый…» — Она оборвала мысль на полуслове и прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть. Голос, только что скомандовавший отпустить ее, а до того предупредивший о побеге, принадлежал одному и тому же человеку!
Гаумата смотрел раздраженно, как обычно смотрят на тех, кто приносит недобрые вести. Впрочем, так оно и было. Молодой жрец, стоящий перед ним, понурив голову, сообщал неприятные известия.
— Она не пожелала бежать, мой господин, — виновато сообщал Халаб. — Подняла крик и вырывалась, точно ее собирались отправить на невольничий рынок.
— Может, это было бы к лучшему, — буркнул Гаумата.
— Я не рискнул тащить ее силой. Визги, крик. Кто бы поверил в такой побег?
— Тот, кто пожелает верить, уверует, — оборвал его хмурый собеседник.
— Эти поверят всегда, — согласился Халаб. — Но как же остальные? Ведь именно они интересуют нас сейчас более всего.
— Делай свое дело! — хмуро прервал его рассуждения Верховный жрец. — Стало быть, догнать беглянку на ступенях царского дворца не удастся. — Раздраженный Гаумата уставился на золотую голову чудовища, украшающего его посох.
— Раздраженный Гаумата уставился на золотую голову чудовища, украшающего его посох. — Что это вдруг вздумалось этой глупой девчонке?
— Кто ее поймет. Быть может, она заподозрила надзирателя?
Их разговор был прерван появлением одного из храмовых служителей.
— Чего тебе? — мрачно глядя на слугу, склоненного в приветствии, огрызнулся Гаумата.
— Там, у входа в храм, — негромко начал привратник, — человек. Он говорит, что он хозяин таверны на берегу канала.
— И что с того?
— Он говорит, что ему нужен высокомудрый Халаб.
Лицо Гауматы приняло удивленное выражение. Он поглядел на своего подручного.
— Что общего у тебя с каким-то хозяином таверны?
— Этот человек, — наклоняясь к уху Верховного жреца, тихо проговорил сын Мардукая, — помог мне отыскать парней, которые нынче свидетельствуют против Иезекии.
— Вот как? — Глаза Верховного жреца мрачно блеснули. — Тогда пусть этого мошенника приведут сюда.
Спустя несколько минут перед горделивыми жрецами переминался с ноги на ногу одутловатый толстяк с испуганно-хитрым выражением лица.
— …поутру он пришел. Значит, спрашивает, где бы ему отыскать Араха или Сура. А я так гляжу, по виду — бродяга бродягой. И лицо вроде как знакомое, а вот где видел — не припомню. И так приглядываюсь к нему, пока он пиво хлещет — а ведь это ж Даниил, царев советник! Я, значит, виду не подаю и спрашиваю: «На что они тебе?» А он мне: «Нужны. Дельце к ним есть». И золотой сикль ко мне толкает пальцем.
— И что ты ему ответил? — перебил разглагольствования корчмаря Верховный жрец.
— Я сказал, что постараюсь отыскать этих людей, но что ко мне они заходят нечасто…
— Хорошо, когда ты сказал ему прийти?
— Вечером, — закивал хозяин таверны, — нынче вечером.
— Ты успеешь их найти?
— А чего их искать? Арах живет через дом от меня, — зачем-то понижая голос, сообщил осведомитель. — Да и Сур, почитай, всякий день сидит в моей таверне безвылазно. Деньжата-то у него сейчас водятся.
— Хорошо, — Гаумата дернул щекой, — ступай. Тебе передадут, как следует поступить.
Дверь закрылась, отгораживая мир жрецов от мира таверны.
— Он ловок! — покачал головой Халаб. — Как быстро выяснил этот выскочка, кого именно ему следует искать.
— Даниил? — криво усмехаясь, уточнил Гаумата. — Пустое. Его же ловкость его и погубит.
Он поймал удивленный взгляд и продолжил тоном хищника, почуявшего близкую добычу:
— Те подонки, которых ищет Даниил, на суде должны свидетельствовать против Иезекии.
— Да, это так.
— И если их вдруг не окажется, кому это будет на руку?
— Как не окажется? — переспросил Халаб.
— В живых.
— Пожалуй, что Иезекии.
— Вот именно, Иезекии, а значит, и Даниилу. Тогда если суд будет вершить сам Валтасар, то никто не сможет свидетельствовать, что именно лавочник бен Эзра убил жреца.
Тогда если суд будет вершить сам Валтасар, то никто не сможет свидетельствовать, что именно лавочник бен Эзра убил жреца.
— Особенно если вдруг окажется, что никакого убитого жреца и вовсе не было.
— Об этом забудь! — оборвал собеседника Гаумата. — Сейчас для нас важно другое. Арах и Сур уже сделали то, что им полагалось. Пользы от них больше никакой, но вот сболтнуть лишнее они могут. Даниил не дурак, он станет их угощать, сулить награду. Нам, пожалуй, не следует ждать, пока У этих грязных скотов развяжется язык. Пусть они умрут. Но умрут так, чтобы их кровь легла на Даниила. Ты понял мои слова?