Кир усмехнулся. Ему вспомнилась битва с Крезом, правившим здесь всего несколько лет назад. Его богатство вошло в поговорку, и армия, которую он вел в бой, сияла золотом и драгоценными каменьями так, что у персов, дотоле не привыкших к роскоши, перехватывало дыхание. Крез полагал, что ему не составит труда разгромить воинственных голодранцев, однако не учел, с какой охотой эти самые голодранцы ринутся в бой, выбирая себе добычу побогаче. Интересно, как на этот раз «встретят» его лидийцы..
Персидская армия шла в глухом молчании. Трехчасовой отдых, полученный ею после тяжелого перехода по узким тропам, напоминающим след змеиного хвоста, лишь самую малость восстановил силы. Но Кир мудр, и он ведает, что следует им делать, а потому шагала, закинув щиты за спину, пехота, неспешной рысью двигались всадники, стучали железными ободьями по камням переносимые на руках по скальным теснинам боевые колесницы, кружилась от усталости голова…
Но Кир велик! И путь, который необремененный поклажей странник обычно преодолевает за полдня, войско должно пройти гораздо быстрее.
Неподалеку от Царской дороги, проходившей сквозь перекрытое лидийцами ущелье, передовой отряд персидской конницы наткнулся на завесу фригийских всадников.
Неподалеку от Царской дороги, проходившей сквозь перекрытое лидийцами ущелье, передовой отряд персидской конницы наткнулся на завесу фригийских всадников. Это было неприятным сюрпризом для Кира. Он надеялся, что мятежники, увлеченные наступательным порывом, не станут заботиться о прикрытии тыла. Его надежде не суждено было сбыться. Метнув в персов два-три дротика, фригийцы поворотили коней и бросились в стремительное бегство.
Будь на месте Кира иной полководец, он бы, вероятно, велел преследовать улепетывающего врага. Однако Кир знал, что успех этого маневра в любом случае ничтожен, а вот если на равнине, куда мчались фригийцы, всадников будет ждать плотная фаланга тяжелой пехоты, то здесь его коннице и настанет конец. А потому, велев кавалерии разведать и занять подступы к ущелью, Кир скомандовал пехоте перестраиваться для боя. Эффект внезапности был утерян. Но оставалась уверенность в победе. Царь персов знал, что победит, и ему нужна была эта победа, чтобы унять терзавшую его боль позорного замирения с Вавилоном.
Кир чувствовал, как ноют все его раны, полученные за долгие годы походов и сражений. Предательская мысль пыталась вползти в его душу, подобно ночной тени, меняющей привычный облик людей и предметов: «А что, если мятежники окажутся сильнее?» Помощи ждать неоткуда и пощады тоже. Его войско утомлено. Лидийцы же не менее двух суток отдыхают, ожидая появления его армии.
Он ехал мимо ощетинившегося копьями строя. Округлые щиты, плетенные из ивового прута, отблескивали начищенными железными пластинами, ловя косые лучи клонящегося к закату солнца. «Скоро все решится! — думал Кир. — Очень скоро!»
Лидийцы появились через три четверти часа. Однако этого времени Киру было вполне достаточно, чтобы расставить свое войско. Посреди широкой равнины, лишь у горизонта охваченной скалистыми отрогами гор, взору атакующих предстали три плотных квадрата, прикрытые высокими плоскими щитами, как заборами. Точно дикобраз, каждый из этих квадратов топорщился рядами острых копий, неподвижно ожидая удара противника.
Быть может, кого-то вид сомкнутого строя персидских отрядов и поверг бы в смятение, но только не лидийцев. Воинственные от природы, они долго ждали случая поквитаться с захватчиками за позор недавнего разгрома и ограбления их некогда богатой страны. Потрясая оружием, огромной толпой они бежали на персов, мечтая напоить кровью врагов землю Лидии. Впереди мятежников мчались боевые колесницы с лучниками и метателями дротиков. Персы стояли, не трогаясь с места, точно все их войско было погружено в дрему. Лидийцы уже предчувствовали победу над замершим, словно в ужасе, врагом. И оттого горланили все громче. Но вот, заглушая вопли, взвыли медные трубы посреди застывшего в ожидании персидского войска, и вмиг изготовленная к бою пехота начала движение. Лидийцы бы не удивились, если бы вражеский строй шаг за шагом начал движение вперед; обрадовались бы, когда б устрашенные их яростным напором персы начали отступление. Но ни того, ни другого не произошло.
Словно танцуя, персидская армия начала смещаться, разворачивая боевой порядок вправо. Едва ли какая-нибудь другая армия от берега Закатного моря до Хинда смогла бы повторить этот маневр, но персидские воины начинали обучаться боевым премудростям с пяти лет. Лишь в двадцать четыре они становились истинными мужчинами, то есть полноценными, зрелыми воинами. Следующие же двадцать пять лет каждого из них были посвящены войне со всеми ее радостями и невзгодами.
Сейчас они шагали, как единый слитный механизм, смещаясь сами и заставляя вслед им поворачивать вражескую пехоту и колесницы. Сами того не замечая, точно завороженные, лидийцы сбивались с темпа, врезались друг в друга, мешая соседу бежать, тем самым напрочь теряя слитность удара и яростный напор атаки.
Но вот мчавшиеся впереди пеших воинов колесницы наконец достигли линии персидских щитов, и… Дальнейшее повергло нападавших в смятение. В эти минуты, когда б задние не напирали на передних, возможно, атака попросту захлебнулась бы, едва начавшись. Передняя шеренга персов рухнула на землю, держа перед собой щиты, вторая присела; третья так и осталась стоять, едва наклонившись и образуя ровный уклон из трех сложенных черепицей плоских щитов. Некоторые колесничие успели натянуть поводья, желая остановить коней, и тут же были расстреляны персидскими лучниками, на выбор пускавшими стрелы в близкую мишень. Но большая часть боевых повозок косо въезжала на импровизированную аппарель и, перевернувшись, обрушивалась наземь.