— Эй! — Штурман коснулся его руки. — Ты цел?
Кархан молча кивнул, все еще не находя слов.
— Валить отсюда надо подобру-поздорову, — тихо проговорил Сермягин. — Пока эти крикуны не очухались.
— А как же камера? — запротестовал Ральф Карлсон.
— С ней ничего не случится, — наконец пришел в себя Кархан. — А вот с нами случится. Поскольку при таком стечении народа разблокировать ее будет невозможно. Уходим. Быстро и без шума.
Даниил мчался, с трудом разбирая дорогу. Бежал сломя голову, вернее, поминутно рискуя ее сломать. Если бы он хоть на миг остановился и задумался над своими действиями, возможно, он бы пришел к выводу, что ему нет дела до Вавилона, царя Валтасара и уж подавно до персов с их Киром-завоевателем. Все это, возможно, имело некий смысл вчера для пророка эбореев и царского советника Даниила, но теперь для Намму… Холодный ночной воздух обжигал ему легкие, лишая сил. Безумно хотелось упасть на землю, чтобы хоть немного перевести дух. Но он все бежал, все двигал ногами, точно зачарованный.
— Стой! Ты куда?
Намму шарахнулся в сторону от резкого окрика, лишь тут замечая, что буквально уперся в конскую морду.
— А?!. — Он испуганно огляделся.
Перед ним, осаживая вздыбившегося скакуна, высился Кархан. Чуть за ним виднелись приотставшие гиперборейцы.
— Кир разбил лидийцев! — что есть мочи выдохнул Даниил, чувствуя, что силы внезапно оставляют его. — Эллины наступают!
Земля и небо вдруг резко поменялись местами перед глазами царского советника, и он обмяк, валясь на камни.
Лагерь Валтасара гудел, как огромный кувшин из-под зерна, когда в нем гуляет холодный зимний ветер. Никогда прежде вавилонянам не приходилось вступать в бой с прославленной эллинской фалангой. О ее сокрушительной мощи ходили легенды. Рассказывали, что никто не мог противостоять ей. Что, неспешно шагая, она слетает все на своем пути, как огромная ладонь хлебные крошки со стола.
— Поспешим! — командовал Валтасар. — Среди горных теснин они не смогут толком развернуться, да и держать строй там не с руки.
— Но ведь Даниил не сказал, кого именно собирается атаковать Архелай, командующий наемниками! — Один из военачальников попробовал возразить царю.
— Очень может быть, что эллины желают обрушиться на Кира. Тогда нам стоило бы выждать. Уверен, — продолжал он, — что Даниил, будь он сейчас здоров и в сознании, несомненно, посоветовал бы тебе не торопиться. Не мы, но персы затеяли эту войну. Пусть же теперь их солдаты складывают головы. Ты здесь, а стало быть, договор исполнен. Разве царь персов, командующий этим походом, прислал нам гонцов с требованием атаковать притаившихся в ущелье гоплитов?
— Мы выступаем, — отмахнулся от его речей Валтасар, — ибо я считаю это верным. Если бы богу нужно было, чтобы я поступил по-иному, он бы вмиг нашел способ вернуть Даниилу сознание. Вперед! Мардук и ЙаХаВа да пребудут с нами!
Множество, великое множество ухеелей слетелось в предгорье, туда, где совсем недавно бушевала яростью, звенела оружием кровопролитная битва. Изможденные боем и долгим переходом персы валились с ног, порою даже не успев разбить походные шатры, просто там, где застал их сон. Конечно же, Кир, сведущий в военном искусстве, как никто иной, не преминул выставить стражу в импровизированном лагере, но те и сами едва держались на ногах, а потому лишь в полудреме отгоняли залетных ухеелей, порою не желавших отличать мертвецов от спящих мертвецким сном.
Среди ночи караульных должны были сменить, однако во всем лагере не нашлось никого, кто бы смог разомкнуть намертво склеенные многодневной усталостью глаза и заступить на пост. Командиры и простые воины, колесничие и лучники — все они спали в предрассветный час, когда из теснины горного ущелья, держа равнение, смыкая алую стену щитов, выступила эллинская фаланга Архелая. Кир дал им время для раздумья до первых лучей солнца, однако с западной стороны гор рассветает позже, нежели с восточной. И не успело еще дневное светило подняться над вершинами, эллины, воодушевленные первыми лучами, пошли в атаку. Выставив длинные копья, гоплиты и пельтасты двигались в полном молчании, переступая через объеденные трупы, сгоняя с пиршественной трапезы жирующих ухеелей. Они шли, Ускоряя шаг, с каждым мгновением напитываясь яростью для сокрушительного удара. Им предстоял не бой, их ожидала Резня, в которой они должны были убивать всех, без разбора звания и рода.
И все же посреди спящего лагеря сыскался единственный человек, которому не спалось в эту ночь. Он не принимал участия в недавнем сражении, да и мысли о собственной участи не давали ему покоя. Услышав вдалеке мерный шаг и звон доспехов, он выскочил из шатра и замер на мгновение, не зная, пуститься ли ему наутек, пока не поздно, или же действовать, как подобает воину. Этим человеком был Нидинту-Бел.
Строй гоплитов приближался, ускоряя движение. Перед ними шли пельтасты с дротиками и пращами, готовые завязать схватку. Бывший начальник городской стражи Вавилона метнулся в шатер, туда, где почивал великий завоеватель, сокрушитель Лидии — Кир.
— Спарта! — задыхаясь, кричал он. — Они идут!