«Господи, зачем мне эта война? Зачем эта Лидия, где б она там ни находилась?» Как только Кир отступил от стен Вавилона, Намму без промедления выкинул его из памяти, точно ночной кошмар. Он и подумать не мог, что царь всерьез намерен исполнять обещание. В конце концов, персы уже далеко, а здесь его никто не неволит!
Размышляя таким образом, Намму нос к носу столкнулся с Карханом. Царский телохранитель инспектировал посты, расставленные вокруг личных покоев Валтасара.
— Кархан! — ухватив за руку могучего скифа, заговорил Намму скороговоркой, опуская голос почти до шепота.
— Теперь, когда мне ведомо, кто ты есть на самом деле, я бы должен величать тебя по-иному. Но, прости, не ведаю как! Ты явил взору и сердцу моему деяния, превышающие человеческое разумение. Я молю тебя, снизойди к ничтожности моей, вразуми словом откровения и направь стопы мои верным путем! Отвори мое вежды, дабы узрел я истину и познал, что правильно и что ложно. Ибо во мраке блуждаю, и нет покоя в сердце моем!
Руслан Караханов открыл было рот, чтобы ответить в тон Даниилу, но слова, в прежние времена не знавшие препона, как воды Евфрата, вдруг стали, точно сковал эти воды холодный толстый лед.
— Нет, — едва выдавил он.
— Нет? — удивленно повторил Намму, все еще не веря услышанному.
— Нет, — повторил Кархан.
— Но разве я не в воле твоей? Разве не твоей силою дарована моя победа, как и прочее все, что дано мне было свершить в последние дни?
— Нет, — еще раз повторил Руслан, — ты сделал это сам. И будешь делать сам. А я, — он легко отодвинул опешившего пророка в сторону, — проверяю караулы.
Иезекия бен Эзра лучился от счастья, совсем как в тот день, когда появилась на свет его дочь — прелестная и нежная Сусанна. Он был счастлив и желал, чтобы все, кто захочет, мог разделить с ним это счастье. Молодые слуги споро наливали ячменное пиво и финиковое вино в серебряные ритоны, глиняные чаши и выдолбленные воловьи рога, спеша утолить жажду тех, кто в этот день приходил в лавку у ворот Иштар, дабы поздравить Иезекию с чудесным избавлением дочери. Не обходилось, правда, без недоразумений: какие-то оборванцы, привлеченные дармовым угощением, устроили свару у входа в дом. Каждый норовил вломиться первым. Но верным нубийцам быстро удалось разогнать бродяг, используя вместо слов увещевания короткие увесистые дубины. В остальном все было замечательно. К вечеру Иезекия ожидал званых гостей, и потому вовсю суетился, готовясь к пиру. Из кухни доносились запахи жареного мяса и приготавливаемой рыбы, в комнатах, вымывая, вычищая то, что должно было быть вымыто и вычищено, суетилась прислуга, и сам Иезекия с гордым видом обходил свои владения, чувствуя себя здесь равным царю.
— Какими цветами следует убрать комнату? — подскочил к хозяину один из приказчиков.
— Спросите об этом у Сусанны, — отмахнулся господин и повелитель лавки у ворот Иштар.
— Ее нигде не видно, — начал оправдываться слуга. — Быть может, она в своей комнате?
— Хорошо, — кивнул Иезекия. — Я погляжу.
Вход в комнаты дочерей хозяина был строго-настрого воспрещен для всех, кроме него самого и, конечно же, самих юных хозяек. Он решительной походкой направился на женскую половину. В этот час здесь было тихо. Все обитательницы дома были заняты готовкой, уборкой и еще невесть чем — одним словом, придавали его жилищу праздничный вид. Иезекия подошел к комнате старшей дочери и постучал. Ответа не последовало. Он толкнул дверь, та была не заперта. Густой аромат цветов жасмина, ванили и загадочного растения иланг-иланг опьяняюще коснулся его ноздрей. Иезекия переступил порог. Сусанна безмятежно спала, свернувшись калачиком на плетеном ложе, устланном шкурами барсов. «Уморилась, — с любовью глядя на красавицу-дочь вздохнул умиленный отец. — Еще бы, такое пережить». Он подошел чуть ближе, чтобы поправить покрывало, и обмер: у самого ложа подле стены лежало… Иезекия открыл рот, глотая воздух, указывая сам себе на небольшой желтоватый предмет, выглядывавший из-под ложа. Если бы на полу хозяин дома увидел свернувшуюся кобру — и она не уязвила бы его больнее.
Если бы на полу хозяин дома увидел свернувшуюся кобру — и она не уязвила бы его больнее. Вылощенный кусочек овечьих кишок, используемый мужчинами, дабы не дать женщине зачать от семени их… Иезекия еще раз порывисто втянул воздух. И этот аромат — таким пользуются гетеры в далекой Элладе, дабы привлечь к себе любовника и разжечь в нем желание! Иезекия знал это точно, поскольку сам продавал такие притирания путешественникам, отвыкшим в пути от женской ласки.
«Ты… Ты…» — Иезекия хотел что-то прокричать, но скорбь и гнев охватили его за горло, не давая излиться словам.
— Царевич! Царевич Даниил! — донеслось из коридора. — Царевич Даниил приехал!
ГЛАВА 14
Если гора не идет к Магомету, всегда найдутся богословы, которые легко объяснят почему.
Хасан-Ас-Сабах
Намму стоял перед хозяином лавки, подыскивая нужные слова, и с некоторым удивлением разглядывая посеревшее лицо Иезекии. Сквозь природную смуглость было видно, насколько тот бледен и подавлен. Но даже ему, царскому советнику, опытному и наблюдательному пройдохе с большого рынка в Ниневии, не могло прийти в голову, как ускоренно бьется сердце отца, как громом пораженного в самое сердце, и как трудно ему, шагая на ватных ногах, изображать глубокое почтение и радость, принимая высокого гостя.