Когда же вернулся с горы Синайской вождь народа к племени своему, то узрел, что, отринув бога Единого, предались стар и млад Золотому Тельцу, и сокрушил он камень первого завета.
Новые скрижали Господь сотворил из мрамора, однако начертал там уже иной закон, истинный для тех, кто слаб верой, дабы в испытаниях укрепились в ней; дабы нетвердый в учении не творил зла и не произносил скверны. И с теми скрижалями дал он народу своему путь терний и искусов, ибо лишь верные унаследуют Царствие его. Когда же путь сей будет пройден до конца, вновь обретут эбореи Скрижаль Первозавета, и с тем наступит Золотой Век. Как веруют они, синий камень, именуемый у нас «Дыханием Мардука», на самом деле есть душа той скрижали, которая была вручена на горе Синай. Когда обретут ее эбореи, то в скором времени вокруг души соберутся и прочие части утраченного».
Амердат посыпал мелким песком исписанный лист и потянулся за новым пергаментом.
— Зачем ты сделал это? — послышался за его спиной довольно сердитый голос.
— Что это? — уточнил Амердат.
— Не притворяйся! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Чудеса сегодня на площади, зачем ты сотворил их?
— Ибо это верно, — не поворачиваясь, ответил старец.
— Откуда тебе знать, что верно, а что нет?
— Все мы о том ничего не знаем, — не отвлекаясь, пожал плечами летописец. — А потому мне уж точно ведомо о том не меньше твоего.
— Это не так! — Голос за спиной Амердата звучал раздраженно. — Ты злоупотребляешь своим даром!
— Ничуть. — Хронист поудобнее разместил перед собою чистый лист. — Он тот, кто должен был прийти.
— Это не он! — проговорил неизвестный. — Ты ведь знаешь, что это не он.
— Я знаю, что это не принц Даниил, бежавший из Вавилона семь седмин тому назад, когда спутники его, юные князья Скинии Седрах, Мисах и Авденаго были сожжены в печи. И все же…
— Да. — На этот раз молчание продолжалось дольше, чем прежде. — Но он не воин, а надежда эбореев. Ему надлежало спастись, чтобы вызволить народ свой. Теперь все пошло не так, как задумывалось…
— Ты говоришь правду, все пошло не так.
— Что же ты намерен с этим делать?
— Сейчас я намерен завершить свои записи и вернуться к Валтасару. Там уже, наверно, с ног сбились, разыскивая Даниила, а возможно, и меня. Полагаю, что и в мое отсутствие ты не оставишь его своим попечением.
— Не оставлю, — буркнул неведомый, явно недовольный возложенной миссией. — Хотя ты так и не убедил меня, что прав.
Поддерживаемый под руки молодыми жрецами, Гаумата доплелся до своих покоев и, опустившись в отчаянии на ложе, проговорил негромко, но властно:
— Подите все прочь!
Кровь стучала в его висках, выбивая ритм какой-то варварской пляски, и шум в голове не давал сосредоточиться. Всего несколько минут назад он был на волосок от гибели! Вот только-только он стоял на лестнице, и вдруг этот кинжал! Его метнул не эборей. Жрецам и страже было накрепко приказано задерживать всех эбореев, которые пожелают оказаться на площади перед храмом. Его бросил вавилонянин!
— Как же так? — бормотал себе под нос Гаумата. — Как же так?
Его замысел, казалось, учитывал все.
— Как же так?
Его замысел, казалось, учитывал все. Но вдруг это появление Даниила — нелепое, невероятное, настоящее чудо!
— Откуда, почему, как же так? — не уставал повторять он.
За стенами крупные прозрачные капли самозабвенно колотили по отшлифованной поверхности желтоватого камня, оставляя на ступенях лужи и норовя превратить огромную многоярусную лестницу в рукотворный водопад.
За что?! За что Мардук оставил его? Разве сделал он что-либо не так? Разве не тратил он всех сил души и ума своего, чтобы не дать распространиться гнусному эборейскому учению? Разве для себя желал он победы над врагами? Не своими, нет, но Мардука, Повелителя Богов и Хранителя заветных таблиц судьбы. Почему же оставил его Сокрушитель Тиамат в тот миг, когда его помощь была так нужна?! Гаумата поднялся на ноги с трудом, точно старик, хватаясь руками за стену. Совсем недавно именно здесь, в этой комнате, он произнес безвозвратный приговор своему предшественнику, отправляя его в последний краткий путь. Теперь же, чувствовало его сердце, слова ритуального прощания не сегодня-завтра прозвучат для него самого. Верховный жрец Мардука не может, не смеет проигрывать!
Он вновь с ужасом вспомнил недавние события: священный камень «Дыхание Мардука», зажатый в руках, и отточенный кинжал, брошенный из толпы.
Сампир, возможно, хранит от вражьих чар, по не от кинжала убийцы. От воспоминания о пережитом страхе его вновь затрясло.
«Нет! — Он мотнул головой. — Необходимо срочно взять себя в руки!»
Ведь пока что, до возвращения царя, он не только Верховный жрец, но и правитель Вавилона. А когда там еще вернется царь, никому не ведомо. Да и вернется ли — это тоже вопрос. От внезапного осознания этой дилеммы мысли Гауматы неожиданно стали приобретать утраченные было ясность и остроту.
Конечно, что мудрить? Появление Даниила на площади спутало все его планы, но, по сути, пророк один-одинешенек. Сейчас он не может опереться даже на своих эбореев. Те, кто жив, теперь наверняка прячутся по норам, подобно испуганным крысам. Стало быть, он не зря сделал ход первым.