— Молчит или твердит, что Господь поможет ему.
— Прекрасно. Что говорят в городе?
— Кое-кто верит, что Иезекия убил жреца, и это часть заговора эбореев, стремящихся отринуть милость Мардука от Вавилона.
— Кое-кто, Халаб? — переспросил Гаумата.
— Да, — подтвердил жрец, докладывавший ранее, — многие полагают, что Иезекия зарезал жреца, ибо тот обесчестил его дочь, и не видят в этом особой крамолы.
— Понятно.
— Иные же вовсе твердят, что такой добряк, как Иезекия, не способен убить человека.
— Умники, — зло усмехнулся Верховный жрец. — Они судачат о Иезекии-лавочнике, но еще ничего не знают о Иезекии-мятежнике, о вожаке мятежников. Вернее, — он задумался, — одном из вожаков. Что же, все ступайте! — Гаумата сделал жест рукой, удаляя свиту из своих апартаментов.
— Останься лишь ты!
Халаб послушно склонил голову.
— Итак, — вновь заговорил наместник Мардука, когда они наконец остались одни. — Ты сделал то, что я велел?
— Да, о тень величайшего, — гордясь проделанной работой, отрапортовал жрец.
— Кто же это?
— Его зовут Арье. Он в дальнем родстве с Иезекией бен Эзрой. Он молод, силен и, что важнее для нас, горяч. Мой человек посвятил его в заговор. Он сказал, что Даниил — их великий предводитель, все приготовил к тому, чтобы эбореи могли захватить трон Вавилона. Чтобы не одно Иерусалимское царство, но и вся земля, издревле принадлежавшая их предкам, отныне была под властью эбореев и их бога.
— Прекрасно, — хищно оскалился Гаумата. — Он поверил?
— Всецело, — склонил голову его подручный. — Далее я рассказал Арье под большим секретом, что Иезекия — один из вождей будущего восстания, что именно через него Даниил поддерживает связь с общиной, а потому его во что бы то ни стало необходимо освободить.
Мои слова нашли живой отклик у этого юнца. Как и многие силачи, он склонен переоценивать значение силы. Этот глупец уже собрал вокруг себя дюжину таких же отчаянных дурней, как он сам, и воспламенил их затеей напасть на тюрьму и освободить вожака. Я тайно встречался с ними и убедил, что влияние Даниила столь велико, что даже среди жрецов Мардука есть те, кто в большом секрете готов поддержать ЙаХаВа. Они готовы открыть проход, ведущий из храма Мардука в подземные застенки. Нынче же ночью эти несчастные попытаются отбить Иезекию.
— Что ж, пожелаем им удачи! — глумливо проговорил Верховный жрец. — Во всяком случае, на первых порах.
— Кроме того, — продолжал Халаб, — я распорядился спрятать оружие в укромных местах. Его достаточно, чтобы вооружить несколько сотен повстанцев. Во главе же их, как мы и думали, станет некто Раппа.
— Я помню, это старый вояка, — наморщил лоб Гаумата. — Кажется» он водил эбореев в бой еще против Навуходоносора.
— Да, тот за храбрость помиловал военачальника и предложил сражаться на его стороне.
— И Раппа принял это предложение. Но ведь сейчас ему не меньше восьмидесяти лет.
— Восемьдесят три, — уточнил собеседник Гауматы. — Он слеп и почти не ходит.
— Что ж, тогда будем просить Мардука, чтобы этот трухлявый обломок эборейского царства не умер ранее, чем отпадет в нем надобность.
Крик ночной стражи вдалеке заставил Арье прижаться к стене. Он сделал знак спутникам приготовить оружие к бою и затаиться. Ждать оставалось недолго. Если все сложится так, как было задумано, то дверь сейчас откроется. Он ждал, стараясь ничем не потревожить тишину. Пальцы сами собой впивались в рукоять длинного кинжала, упрятанного под темным плащом. Он знал, как легко выходит из ножен это смертоносное оружие. Знал и любил то непередаваемое ощущение, когда упрятанный в деревянных ножнах клинок вдруг разом являл миру свою восхитительную, совершенную форму, точь-в-точь прелестница, сбрасывающая у ручья никчемные одеяния. Арье любил свое прозвище Сиккарий, что означало кинжал, гордился тем, что был из лучших в Далие — отряде, который эборейская община должна была выставлять по приказу вавилонского царя. Всего месяц назад он проклинал свою участь, ибо весь его отряд был оставлен в гарнизоне крепости. Теперь же он понимал умысел Даниила и радовался, что может быть полезным его великому делу.
Едва заметная дверь в стене тихо скрипнула, выпуская из мрачного здания храмовой темницы группу людей. Впереди, окруженный четверкой телохранителей, шествовал Верховный жрец, за ним — он, тот, кого помощник Иезекии вчера представил как тайного сторонника бога Единого.
Арье тогда предлагал одним махом напасть и на Верховного жреца, и на темницу, и до сих пор не мог смириться с запретом. Подумаешь, стражники успеют закрыть двери тюремной башни. Имея в руках Гаумату, не сложно будет открыть любые двери!
— Ты взял запись допроса? — послышался в темноте голос воплощения Мардука.
— Я оставил их у переписчика, — извиняясь, проговорил его спутник.
— Так принеси их!
— Сей же час.
Процессия Верховного, жреца продолжала свой путь, а «тайный союзник повстанцев» вернулся к заветной двери, постучал условным стуком и назвался в ответ на окрик часовых.
— Вперед! — скомандовал Арье, выпрыгивая из зарослей. Дальнейшее произошло в одно мгновение. Арье вонзил кинжал в горло зазевавшегося стражника, едва тот открыл калитку.