— Хорошо, скажу тебе, — кивнул Даниил, сбрасывая грязное одеяние и принимая свежее. — Не может того быть, чтобы бог, возлюбивший одних своих чад, прочих невзлюбил за неразумие. Подобно тому, как младшие братья, подрастая, постигают истину, доступную прежде лишь старшим, люди иных племен, возрастая в душе своей, стучат в двери, желая, чтобы им отворили. Неужто же не отворится им?
Дверь каморки, малюсенькой, точно дыра в зубе, была скрыта плющом. И если не знать, что по ту сторону зеленой широколистой занавеси таится вход, никому бы и в голову не пришло, что за стеной находится тайное убежище. Юркий, остролицый мужчина, оглянувшись, скользнул в едва заметную щель между растениями и камнем. Он наверняка знал, что ищет.
— Я сделал все, как ты велел, мой господин, — чуть слышно проговорил он, едва очутившись в скрытой от посторонних глаз каморке.
— Тебя кто-нибудь видел? — раздался в темноте властный голос Нидинту-Бела.
— Нет, мой господин. Как ты и предполагал, когда бродяги устроили потасовку у двери лавки, хозяин послал сторожей разогнать дерущихся.
В это время я проник в дом через сад. Девушка была в комнате, но она спала.
— Что ж, если все действительно так, как ты говоришь, вот тебе награда, — в протянутую ладонь юркого, как геккон, коротышки легла пара золотых монет.
— В первый раз получаю вознаграждение не за то, что стащил, а за то, что принес что-то в чужой дом. — Воришка расплылся в широкой улыбке. — Так, пожалуй, и честным горожанином стать недолго.
— Не торопись, — резко оборвал его Нидинту-Бел. — Сегодня пойдешь опять. И завтра тоже.
ГЛАВА 15
Каждому ослу известно, что смысл жизни следует искать в морковке, висящей перед носом, а не в трудах Аристотеля.
А. Македонский
Длинной вереницей, сменяя друг друга, шеренга за шеренгой перед глазами Валтасара двигалась вавилонская армия. Тяжелые колесницы с двумя дышлами, запряженные четверкой коней, уступали место легким, с заточенными железными косами на колесной оси. Лучники и щитоносцы салютовали царю, к вящей радости горожан, оглашая воздух громкими воинственными криками. За колесницами живым воплощением мощи двигались катафрактарии — всадники в тяжелых доспехах из железных пластин, верхом на рослых жеребцах, также покрытых броней. Они потрясали длинными тяжелыми копьями, словно норовили поразить облака, с утра появившиеся в небе. За ними гарцевали конные лучники и всадники в барсовых шкурах с целыми вязанками дротиков. Мрачной поступью шла пехота, стараясь не спешить и экономить силы для более серьезного марша. За армией следовал обоз: повозки, запряженные онаграми и волами, мулы, навьюченные походными шатрами и верблюды с огромными бурдюками, полными водой и пивом.
Валтасар пристально взирал на свое немалое войско со смешанным чувством гордости и печали. За краткое время ему удалось воссоздать то, что было загублено отцом. И все же тревога не оставляла его. Большая часть армии еще ни разу не участвовала в сражении, и прав был Даниил, предостерегая от союза с персами. Быть может, на этот раз Кир и останется верен слову, но в следующий раз, когда мятежники будут разбиты, кто знает, не обратит ли царь персов всю мощь снова на Вавилон? Только на этот раз ему хорошо будет известно, кто и чего стоит в войске Валтасара. Силы Вавилона были на исходе. Конечно, царь не спешил доводить это до ведома союзников, но сам понимал лучше других. Окончись этот поход неудачей — и кто бы дал за его царские права даже фальшивый сикль?
— Надо поспешить. — Он повернулся к Кархану, стоявшему за плечом. — Ведомо ли тебе, что предрек Верховный жрец Мардука?
— Ведомо, мой государь, — отозвался Руслан, также с интересом рассматривающий колонну. В голове его сам собою вертелся популярный мотив из любимого с детства фильма. Он гнал его прочь, но в уме вновь и вновь всплывало: «Кольчугой он звенит и нежно говорит: «Прощай, моя Маруся-красавица».
— Верховный жрец говорит, что, находясь в стенах Вавилона, узрит вашу славу так же ясно, как восход солнца и его закат.
— Как полагаешь, что сулит мне это предсказание?
— Должно быть, победу, — отозвался Кархан.
— Слава и победа — не одно и то же, — чуть свысока поглядев на храброго, но дикого великана, усмехнулся царь. — К тому же меня смущает фраза о закате солнца.
Помнится, недавно, когда царевич Кир еще только захватил престол, Крез — государь Лидии осведомился у своего Верховного жреца, какова будет воля богов, если он двинет армию против Кира.
— И что? — поинтересовался Руслан, хотя отлично помнил рассказ Геродота об этой истории.
— И что? — поинтересовался Руслан, хотя отлично помнил рассказ Геродота об этой истории.
— Жрец сказал, что, пойдя войной на персов, Крез разрушит великое царство. Так и случилось, только это было не персидское царство, а его, Креза, собственное. Слова жрецов подчас весьма лукавы. Я бы хотел услышать, что думает по этому поводу Даниил. Ты передал ему мою волю — незамедлительно прибыть сюда?
— Я велел доставить его, — отрапортовал Кархан. — Тревоги последних дней подорвали его здоровье…
— Он нужен здесь, пусть им займется царский лекарь. Но место Даниила — при моей особе! А вот, кстати, и он. — Валтасар указал на всадника, приближающегося в плотном кольце скифов-телохранителей. — Действительно бледен, но в седле держится неплохо. Пусть уж лучше он растолкует, что сулит этот поход.