Зала блистала светом, исходившим от сотен свеч и нескольких огненных шаров, сотворенных мэтром Кварусом. Но еще ярче сверкали дамы, усыпанные с головы до пят драгоценными каменьями всех вообразимых цветов и форм. В центре зала Луиза — в белом парчовом платье и с алмазной парюрой на голове — любезничала одновременно с полутора десятками кавалеров. Пестрая стайка незамужних дворяночек окружала сестру, являясь достойной свитой для главной героини вечера.
В мои намерения вовсе не входило желание привлечь к себе чье-либо внимание. Поэтому, тихонько приоткрыв дверь залы, я змейкой проскользнула в образовавшуюся щель, устроилась у одного из окон и, почти спрятавшись за широкими шторами, приготовилась наблюдать за происходящим. А понаблюдать было за чем, ибо в это самое время, не иначе как по наущению графини, молодые дворяночки с Луизой во главе образовали некое подобие хоровода и двинулись через зал, громко и разноголосо запевая при этом известную дворянскую песню:
Ой, цветет калина в поле у ручья,
Принца молодого полюбила я,
Он живет, не знает ничего о том,
Что одна маркиза думает о нем… [1]
Зрелище получилось презабавное, потому что комплект девиц на выданье не только голосил кто в лес, кто по дрова, безусловно перещеголяв всеми неоднократно слышанные весенние вопли котов, но и умудрялся вести при этом шквальный обстрел глазками группы потенциальных женихов, затравленно сбившихся кучкой в центре залы около столика с горячительными напитками.
Судя по тому, с какой скоростью понижался уровень вина в хрустальных графинах, состояние женихов немногим отличалось от состояния дичи при неминуемом приближении охотников. Остальные гости затаив дыхание следили за брачной охотой. И вот в тот самый кульминационный момент, когда Луиза испустила завершающую писклявую трель: «А любовь маркизы не проходит, нет!» — и в зале наступила гробовая тишина, очевидно, предшествующая буре аплодисментов, я и совершила трагическую ошибку, положившую конец моей спокойной жизни. Успешно сдерживая все это время смех, безудержно рвущийся из моей груди, я все-таки не вытерпела и издала тихий смешок, произведший в наступившей тишине эффект громового раската. Головы всех присутствующих, как по команде, повернулись в мою сторону, и несколько сотен пар любопытных глаз одновременно уставились на меня.
— А-а-а-а… — Антуанетта попыталась вывернуться из создавшейся неловкой ситуации. — Это наша вторая дочь Ульрика! Прошу ее извинить, она всегда отличалась несколько экстравагантными манерами.
Стадо бараноподобных женихов, чрезвычайно обрадованное своим негаданным спасением, радостно забило копытами и ринулось в атаку.
— Мадемуазель! — подскочил ко мне один, длинный и тощий как оглобля, в куцей курточке, обшитой позументами. — Мы имели честь присутствовать на знаменитой охоте, где вы демонстрировали чудеса ловкости при обращении с луком. Но что могло так сильно насмешить вас при звуках этих ангельских голосов?
При упоминании об ангельских голосах добрая половина присутствующих ощутила спонтанное и неконтролируемое желание повторить мой скандальный смешок.
— А мне кажется, что за все время моего пребывания в стенах этого гостеприимного замка я не слышал ни одного слова, произнесенного вами! — атаковал меня второй кавалер, подкручивая при этом свои неимоверно длинные усы. — Может быть, вы немая?
— Зато не глухая! — насмешливо парировала я, сопровождая свои слова элегантным поклоном. Усач стушевался, покраснел и отступил назад. В группе женихов послышались хлопки и возгласы одобрения.
— Мадмуазель Ульрика, — на подходе был следующий кандидат, — так беззастенчиво осмеивать чужое пение может только тот, кому самому медведь наступил на ухо! — Этот дворянин выгодно отличался от предыдущих сдержанностью наряда и смешинками, играющими в глубине серых глаз.
— Ну, почему же сразу на ухо… — Я уже вошла во вкус предлагаемой мне игры. — Может быть, я просто не сторонница показухи?!.
После этих слов я рискнула покинуть место у окна и, проходя сквозь ряд расступающихся при моем приближении гостей, направилась к столу, где молодые дворяне поднимали бокалы за мое здоровье. Сдержанный дворянин галантно поцеловал мою руку и налил немного белого эльфийского. Уже поднося вино к губам, я встретилась глазами с пылающим ненавистью взглядом Луизы. О, если бы ее глаза умели метать молнии, то я бы давно вспыхнула ярче самого большого из волшебных шаров мэтра Кваруса. Раскаяние охватило мою душу, и я совсем было намеревалась поблагодарить всех за приятный вечер и покинуть залу, как совершенно потерявшая над собой контроль Луиза бросилась ко мне со сжатыми в гневе кулаками.
— Не слушайте ее, — истошно заверещала она. — Ульрику и женщиной-то назвать трудно. Ни петь, ни танцевать она не умеет. Только и делает целыми днями, что машет мечом, да скачет по лесам на своем бешеном коне…
Окружавшие меня мужчины замерли, не зная, как реагировать на эту бурную выходку.
— Неправда! — раздался протестующий голос, и старый Гийом, несший почетный караул возле двери, пересек залу и положил руку мне на плечо, словно собираясь защитить от всех обидчиков разом.
— Не слушайте ее, — истошно заверещала она. — Ульрику и женщиной-то назвать трудно. Ни петь, ни танцевать она не умеет. Только и делает целыми днями, что машет мечом, да скачет по лесам на своем бешеном коне…