Я видела обмелевшие реки, мертвый скот, лежащий на засохших пастбищах, сожженные дома и людей, падающих подобно снопам, скошенным серпом беспощадного жнеца. Убитых воинов, еще сжимающих в бессильных руках бесполезное оружие, замученных матерей, в последнем порыве еще прижимающих к опустевшей груди иссохшие трупики младенцев. Саму Смерть, рыдающую от безбожности того, что ее заставили содеять. А выше всего этого, в небе цвета свернувшейся крови, два реющих над землей лица, плоских и белых, словно блин, не имеющих ни глаз, ни рта, но утробно хохочущих, пресытившихся творимыми злодействами.
И потом — целый сонм обрывочных и неясных видений. Мальчика, в котором можно было опознать нынешнего Генриха, сражающегося с тысячами ужасных крылатых тварей, четыре хрустальных гроба, скрытых в толще озерной воды, поразительной чистоты и прозрачности женскую фигуру в белых одеждах в одном из гробов.
Золотой венец не челе женщины и окровавленные мышцы лица, лишенные кожного покрова. Невероятно древнего, но удивительно величественного обликом мужчину, по пояс вросшего в камень, и при этом все равно живущего и разговаривающего. Огромного прекрасного дракона, парящего под облаками и забавно переругивающегося с белокурой пухленькой девушкой, безбоязненно восседающей на спине гиганта. Тетушку Чуму в компании двух женщин еще более кошмарной наружности и здоровенного черного демона, распевающих похабные песенки за столом, заставленным пустыми пивными кружками. Мраморную статую полуженщины-полузмеи, держащую меч в каждой из шести рук…
Лишь мучительным усилием воли мне удалось вырвать себя из калейдоскопа видений. Таких четких, таких реальных и поэтому — напугавших меня до дрожи. С детства меня приучали возносить молитвы Пресветлым богам, испрашивая у них помощи и одобрения. Теперь же я слишком хорошо знала — кому мы молились на самом деле. И каждая новая молитва становилась невольным злом, очередным кирпичиком в безобразной башне лжи и порока, с высоты которой взирали на нас коварные демоны. Жгучее возмущение волной поднялось в моей душе, принуждая меня приложить все силы к тому, чтобы, вытащив маленький кирпичик из основания чудовищного сооружения, хоть немного нарушить преступную устойчивость всей конструкции. Но пока я даже представить себе не могла, что необходимо сделать для того, чтобы изменить порядок, установленный богами-узурпаторами.
На столе нашлись бумага, перо и чернила. Я написала короткую записку, адресованную барону и Тиму, содержащую просьбу простить мне мой поспешный отъезд, честно говоря — более напоминающий бегство. Но поступить по-другому я не могла. Я должна была отправиться туда, куда так властно призывали меня душа и разум. Оставляя почти все свои наличные средства Тиму, я умоляла его двигаться в сторону Нарроны так быстро, как только позволят обстоятельства и здоровье. Генриху же я обещала, что обязательно возьмусь за выполнение приписываемой мне миссии, но только после спасения умирающего брата. Все это я торопливо корябала, сжимая в ладони свой изумрудный кулон, словно живое существо пульсирующий на моей шее и посылающий, послушно подчиняясь воле направляющего его эльфийского мага, повелительный призыв — приди же, Ульрика! Придавив записку мешочком с золотыми монетами, я собрала нехитрые вещички и, по своей, видимо, уже ставшей привычной манере, — вылезла в окно. Тихонько прокралась на конюшню, отвязала сонного, недовольно всхрапывающего Беса, заседлала его и вскочила в седло. Да простят меня мои недавно обретенные, единственные друзья, но время и собственные предчувствия подгоняли сильнее ударов кнута. Подковы Беса выбивали гулкую дробь по добротным каменным плитам, которыми была вымощена дорога, ведущая в сторону столицы. Никто, кроме нас, не нарушал ночной тишины, благоразумно придерживаясь неписаного закона: война войной, а сон — по расписанию. Резкий порыв ветра взъерошил гриву Беса. Где-то совсем рядом оглушительно громыхнуло, и небо над кромкой леса прорезала внушительная фиолетовая молния. Собиралась гроза. Но я лишь упрямо сжала губы и надвинула на глаза свою видавшую лучшие времена шляпу. «Сто голодных гоблинов мне навстречу, — пронеслась в голове насмешливая мысль, — похоже, даже силы природы решили выступить против меня!» Холодные струи дождя упали на землю наподобие острых копий, неотвратимо пронзающих неосторожную жертву. Только от этих копий не спрятаться, не уклониться. Бес негодующе ржал, от всей своей лошадиной души призывая проклятия на мою неразумную голову, но я снова дала ему шенкелей, посылая вперед, в непроглядную пелену дождя. Сложив пальцы в незамысловатую, но обидную фигуру, я презрительно показала ее враждебной стихии, словно соревнуясь в оскорблениях с непрерывными, хлесткими ударами молний. И тут же радостно расхохоталась, увидев вдалеке огромную яркую арку радуги, символизирующей окончание грозы, сквозь которую нам вскоре предстояло проехать.
И тут же радостно расхохоталась, увидев вдалеке огромную яркую арку радуги, символизирующей окончание грозы, сквозь которую нам вскоре предстояло проехать.
Часть вторая