Несколько телефонных звонков, и она договорилась о встрече.
Погожим весенним днем она подъехала к штаб-квартире Армии спасения.
Принял ее командир, Давид Экхофф, и за три секунды Рагнхильд поняла, что за его приветливостью кроется властный вожак из тех, кого она с легкостью приручала, и решила, что все пройдет гладко. Расположились они в одном из кабинетов, где были сервированы вафли и на редкость скверный кофе, кроме их двоих присутствовали еще трое сотрудников — пожилой и двое молодых. Пожилой имел звание подполковника, занимал пост главного управляющего и вскоре собирался на пенсию. Один из молодых, Рикард Нильсен, застенчивый парень, тотчас же обнаружил сходство с Мадсом Гильструпом. Но это пустяки по сравнению с шоком узнавания, какой она испытала, здороваясь со вторым молодым человеком, который с осторожной улыбкой пожал ей руку и представился как Юн Карлсен. И дело не в высокой сутулой фигуре, не в открытом мальчишеском лице, не в мягком голосе, а во взгляде. Он смотрел прямо на нее. Внутрь ее существа. Именно так. Взгляд как у Юханнеса.
В начале встречи, когда главный управляющий сообщил, что оборот норвежской Армии спасения, по самым скромным оценкам, составляет один миллиард крон и значительная их часть — доходы от двухсот тридцати объектов недвижимости, какими Армия владеет по всей стране, она сидела словно в трансе, стараясь отвести взгляд от парня. От его волос, от рук, спокойно лежавших на столе. Плечи его вовсе не распирали черный китель, который у Рагнхильд почему-то всегда ассоциировался с пожилыми мужчинами и женщинами, поющими втору в трехголосных песнопениях и улыбающимися, хотя и не верующими в какую-либо жизнь прежде смерти. Она думала — вообще-то не отдавая себе в этом отчета, — что в Армию спасения идут те, кто не нашел другого места, простодушные, не слишком общительные и не слишком смышленые, другие не хотели с ними играть, но они понимали, что Армия — это сообщество, где даже они смогут выполнить необходимые требования, петь втору.
Когда главный управляющий закончил, Рагнхильд поблагодарила, открыла свою папку, достала лист бумаги и пододвинула через стол командиру.
«Вот наше предложение, — сказала она.
«Вот наше предложение, — сказала она. — Из него вам станет ясно, какая недвижимость нас интересует».
«Благодарю», — проговорил командир и посмотрел на бумагу.
Рагнхильд пыталась прочесть реакцию по его лицу. Но поняла, что это мало что значит. Очки для чтения так и лежали перед ним на столе.
«Наш специалист изучит его и даст свое заключение», — продолжал командир, улыбнулся и передвинул бумагу дальше. Юну Карлсену. Рагнхильд заметила, как лицо Рикарда Нильсена непроизвольно дернулось.
Она положила перед Юном Карлсеном свою визитную карточку.
«Звоните, если возникнут вопросы», — сказала она, ощущая его взгляд как физическое прикосновение.
«Спасибо, что пришли, госпожа Гильструп. — Командир Экхофф хлопнул в ладоши. — Обещаем дать ответ в течение… Юн?»
«В течение короткого времени».
Командир с добродушной улыбкой повторил: «В течение короткого времени».
Все четверо проводили ее до лифта. Молча стояли в ожидании кабины. Когда дверь скользнула вбок, она слегка прислонилась к Юну Карлсену и тихонько сказала: «Когда угодно. Звоните на мобильный».
Она попыталась перехватить его взгляд, еще раз ощутить его, но не успела. По дороге вниз, одна в лифте, Рагнхильд Гильструп чувствовала резкие, болезненные удары пульса и невольно задрожала.
Через три дня он позвонил и сказал «нет». Рассмотрев предложение, они решили не продавать. Рагнхильд с жаром принялась выдвигать доводы в пользу предложенной цены, подчеркнула однобокое позиционирование Армии спасения на рынке недвижимости, а также то, что недвижимость эксплуатировалась непрофессионально, что низкие показатели в отчетах маскировали тот факт, что практически означенные объекты убыточны, с низкой доходностью, и что Армии спасения следует диверсифицировать свои капиталовложения. Юн Карлсен слушал не перебивая.
«Спасибо, — сказал он, когда она закончила, — что вы, госпожа Гильструп, так глубоко вникли в дело. И как экономист я не могу не согласиться с вашими выводами. Однако…»
«В чем же дело? Расчеты однозначно показывают…» — Она шумно дышала в трубку.
«Однако тут есть еще и человеческий аспект».
«Человеческий?»
«Квартиросъемщики. Люди. Старики, которые прожили там всю жизнь, солдаты Армии, ныне пенсионеры, беженцы, люди, нуждающиеся в защищенности. Вот что я имею в виду. Вы вышвырнете их на улицу, чтобы отремонтировать эти квартиры и сдавать их внаем или выгодно продать. Расчеты, как вы говорите, однозначны. Для вас это первоочередной аспект, и я его принимаю. Но примете ли вы мой?»
Она затаила дыхание, потом начала: «Я…»
«Хотите побывать там, познакомиться с кем-нибудь из этих людей? — перебил он. — Может быть, тогда вы лучше поймете».
Она покачала головой, потом сказала: «Мне хотелось бы прояснить возможные недоразумения в связи с нашими намерениями. Вы свободны вечером в четверг?»
«Да, но…»
«Давайте встретимся в «Лакомке», в восемь».
«А что это — «Лакомка»?»
Она невольно улыбнулась.