Туре Бьёрген потянул носом воздух. Грезы наяву нарушил запашок, который, надо надеяться, шел не из кухни. Он обернулся.
— Hello again , — сказал человек, остановившийся прямо у него за спиной.
Будь Туре Бьёрген менее профессиональным официантом, он бы скривился. Человек перед ним не только был одет в уродливую синюю куртку, из тех, что в ходу у наркоманов с Карл-Юхан. Вдобавок он небрит, глаза воспаленные, да и вонь как из писсуара.
— Remember me? At the man's room .[35]
Type Бьёрген сперва решил, что речь о ночном клубе с таким названием, но потом сообразил, что все-таки о туалете.
И только тогда узнал парня. То есть узнал голос. И подумал: прямо не верится, во что может превратиться человек за одни сутки без таких благ цивилизации, как бритвенный станок, душ и восьмичасовой сон.
Вероятно, как раз прерванные грезы наяву привели к тому, что Туре Бьёрген испытал два совершенно разных ощущения вот в таком порядке: во-первых, сладкий укол желания. Этот парень вернулся, несомненно, по причине утреннего флирта и мимолетного, но интимного телесного контакта. А во-вторых, испуг, когда в памяти возник этот же парень с пистолетом, перепачканным в мыле. К тому же полицейский, побывавший здесь, связал это с убийством бедолаги из Армии спасения.
— Мне нужно жилье, — сказал парень.
Туре Бьёрген дважды хлопнул глазами. Не веря своим ушам. Перед ним человек, вероятно убийца, подозреваемый в том, что застрелил на улице другого человека. Так почему же он, Туре, не бросил все, что держал в руках, и не выбежал из зала с криком «полиция!»? Ведь, между прочим, полицейский говорил, что за помощь аресту обещано вознаграждение. Бьёрген глянул в дальний конец ресторана, где метрдотель листал книгу заказов. Почему он ощущал этот странный посасывающий восторг под ложечкой, который распространялся по всему телу, вызывая дрожь, меж тем как он судорожно искал, что бы такое сказать.
— Только на одну ночь, — добавил парень.
— Я до вечера на работе, — сказал Туре Бьёрген.
— Могу подождать.
Туре Бьёрген посмотрел на парня. Это безумие, думал он, а тем временем мозг медленно и неумолимо соединил жажду игры с возможным решением некой проблемы. Он сглотнул, переступил с ноги на ногу.
Выйдя из электрички, Харри поспешил от Центрального вокзала через Грёнланн в полицейское управление, поднялся на лифте прямо в отдел грабежей и бегом припустил по коридорам в House of Pain, сиречь полицейский видеозал.
В тесном безоконном помещении было темно и жарко. Он слышал, как чьи-то пальцы проворно бегают по клавиатуре компьютера.
— Что видишь? — спросил он у силуэта, обозначенного на мерцающем фоне экрана на короткой стене.
— Кое-что очень интересное, — не оборачиваясь, ответила Беата Лённ, но Харри и так знал, что глаза у нее красные. Ему доводилось видеть Беату за работой. Она часами смотрела на экран, перематывала, останавливала, фокусировала, увеличивала, сохраняла. А он понятия не имел, что она там высмотрела. Или увидела. Здесь ее территория.
— И вероятно, проясняющее, — добавила она.
— Я весь внимание. — Харри ощупью пробирался в потемках, ушиб ногу о стул и, чертыхнувшись, сел.
— Готов?
— Валяй.
— О'кей. Познакомься с Христо Станкичем.
На экране появился мужчина перед банкоматом.
— Ты уверена? — спросил Харри.
— Разве ты его не узнаешь?
— Синюю куртку узнаю, но… — Харри услышал в собственном голосе растерянность.
— Погоди, — сказала Беата.
Человек сунул в банкомат карту, стал ждать. Потом повернул лицо к камере наблюдения и скорчил гримасу. Деланая улыбка, по сути выражающая что угодно, только не веселье.
— Он обнаружил, что остался без денег, — сказала Беата.
Человек на экране снова и снова нажимал на кнопки банкомата, в конце концов стукнул по ним ладонью.
— А теперь он понял, что карточку назад не получит, — сказал Харри.
Человек стоял, долго смотрел на дисплей банкомата. Потом отвернул рукав, взглянул на часы, повернулся и ушел прочь.
— Что у него за часы? — спросил Харри.
— Стекло отсвечивает, — отозвалась Беата. — Но я увеличила негатив.
— Стекло отсвечивает, — отозвалась Беата. — Но я увеличила негатив. На циферблате написано: «Сейко SQ-пятьдесят».
— Шустрая девочка. Хотя ничего разъясняющего я не вижу.
— Вот, смотри.
Беата нажала на клавиши, на экране возникли два кадра, которые они только что видели. На одном парень вынимал карту. На втором смотрел на часы.
— Я выбрала эти кадры, потому что на обоих лицо примерно в одном ракурсе и увидеть легче. Кадры сняты с интервалом чуть более ста секунд. Видишь?
— Нет, — честно ответил Харри. — Физиономист из меня явно никудышный, я даже не могу сказать, один ли и тот же человек тут изображен. И видел ли я возле реки его же.
— Отлично. Ты заметил.
— Что заметил?
— Вот его фото с кредитной карты, — продолжала Беата, нажимая на клавишу.
На экране появилось изображение человека с короткой стрижкой, при галстуке.
— А это фотографии, сделанные репортером «Дагбладет» на Эгерторг.
Два новых снимка.
— Ты видишь, что это один и тот же человек?
— Да нет.
— Я тоже.
— Ты тоже? Если ты не видишь, то выходит, это разные люди.
— Нет, — сказала Беата. — Это означает, что перед нами случай так называемой гиперподвижности. Специалисты называют это visage du pantomime .