— За последние двое суток с таксофонов на Йернбанеторг дважды звонили в Загреб. По одному и тому же номеру. Я туда позвонил и попал на администратора гостиницы. Они не смогли мне ответить, кто звонил из Осло и с кем разговаривал. О Христо Станкиче тоже не слыхали.
Харри хмыкнул.
— Мне продолжать насчет Загреба?
— Не надо, — вздохнул Харри. — Отложим, пока не убедимся, что этот Станкич представляет для нас интерес. Выключи все, когда будешь уходить. Завтра потолкуем.
— Погоди!
— Да тут я, тут.
— Есть еще кое-что. В дежурную часть только что поступил звонок от официанта из «Бисквита». Он сообщил, что утром заходил в туалет и столкнулся там с одним из посетителей.
— Что он там делал?
— В том-то и штука. В руке посетитель держал…
— Я имею в виду официанта. У персонала всегда есть собственный туалет.
— Об этом я не спросил, — нетерпеливо сказал Халворсен. — Слушай. В руках посетитель держал что-то зеленое, мокрое…
— Похоже, ему надо к врачу…
— Очень смешно. Официант клянется, что это был пистолет, перепачканный жидким мылом. Контейнер для мыла был открыт.
— «Бисквит»… — повторил Харри, обдумывая информацию. — Это на Карл-Юхан.
— В двух сотнях метров от места убийства. Спорим на ящик пива, что пистолет тот самый. В смысле… sorry , спорим…
— Кстати, ты должен мне двести крон. Остаток твой.
— Но фишка в другом. Я спросил приметы. Он не сумел назвать ни одной.
— Прямо припев в этом деле.
— Не считая того, что-де узнал парня по пальто. Жуткое такое пальто, из верблюжки.
— Yes! — выкрикнул Харри. — Малый с шейной косынкой на снимке публики, на Эгерторг вечером накануне убийства Роберта Карлсена.
— Официант, правда, заметил, что верблюжка ненастоящая, имитация. А он, похоже, в этом разбирается.
— То есть?
— Ты же знаешь. У них особая манера говорить.
— У кого «у них»?
— Привет! У гомиков. Короче говоря, парень ушел с пистолетом. Это все, что мы пока знаем. Я еду в «Бисквит», покажу официанту фотографии.
— Хорошо, — сказал Харри.
— О чем ты думаешь?
— Думаю?
— Я успел немножко изучить тебя, Харри.
— Хорошо, — сказал Харри.
— О чем ты думаешь?
— Думаю?
— Я успел немножко изучить тебя, Харри.
— Хм. Я думаю о том, почему официант не позвонил в дежурную часть сразу же, утром. Спроси его об этом. Ладно?
— Вообще-то, Харри, я и сам подумал об этом.
— Конечно. Извини.
Харри отключился, но через секунду телефон загудел снова.
— О чем забыл? — спросил Харри.
— Что?
— А-а, это ты, Беата. Слушаю.
— Хорошие новости. Я закончила в гостинице «Скандия».
— Нашла следы ДНК?
— Пока не знаю, у меня немного волос, которые с тем же успехом могут принадлежать уборщикам или более раннему постояльцу. Но полчаса назад я получила результаты баллистической экспертизы. Пуля в молочном пакете Юна Карлсена выпущена из того же оружия, что и найденная на Эгерторг.
— Хм. Значит, версия о нескольких киллерах отпадает.
— Да. Больше того. Портье из «Скандии» после твоего ухода кое-что вспомнила. Пальто у этого Христо Станкича было заметное. Имитация…
— Дай угадаю. Вроде как верблюжье?
— Так она сказала.
— Вот оно! — воскликнул Харри, так громко, что изрисованная граффити стена «Блица» отбросила гулкое эхо на безлюдную центральную улицу.
Харри отключил связь и перезвонил Халворсену.
— Да, Харри?
— Христо Станкич — наш киллер. Дай в ориентировку верблюжье пальто, пусть разошлют всем патрульным экипажам. И… — Харри улыбнулся пожилой даме, которая семенила ему навстречу, скрежеща «кошками», надетыми на сапоги, — надо установить постоянный контроль за телефонной сетью, чтобы мы знали, если кто позвонит в загребскую гостиницу «Интернациональ» и с какого номера. Поговори с Клаусом Туркильсеном с Ословского регионального узла «Теленор».
— Это же прослушка. Нам нужно получить разрешение, а на это уйдет целый день.
— Это не прослушка, нам нужен только адрес звонящего.
— Боюсь, «Теленор» разницы не увидит.
— Ты только скажи Туркильсену, что говорил со мной. О'кей?
— Можно спросить, почему он вдруг согласится рискнуть ради тебя работой?
— Долгая история. Несколько лет назад в СИЗО его чуть не избили до полусмерти, а я его спас. Том Волер и его подручные, ты знаешь, как бывает, когда хватают эксгибициониста и прочих.
— Эксгибиционист, значит.
— Бывший, по крайней мере. Охотно оказывающий услуги в обмен на молчание.
— Понятно.
Харри закончил разговор. Дело пошло, и он больше не чувствовал ни северный ветер, ни колючую снежную крупу. Иной раз работа делала его совершенно счастливым. Он повернул и зашагал обратно в управление.
В одноместной палате Уллеволской больницы Юн почувствовал сквозь простыню вибрацию мобильника и быстро схватил его.
— Да?
— Это я.
— А-а, привет, — сказал он, даже не пытаясь скрыть разочарование.
— Такое впечатление, будто ты ждал другого звонка, — заметила Рагнхильд чуть слишком бодрым тоном, который выдает обиженную женщину.
— Я не могу много разговаривать, — сказал Юн, глянув на дверь.
— Я только хотела сказать, как ужасно то, что случилось с Робертом, и что очень тебе сочувствую.
— Спасибо.
— Тебе, наверно, больно. Где ты, собственно говоря? Я пыталась дозвониться тебе домой.
Юн промолчал.
— Мадс сегодня вернется поздно, так что, если хочешь, я могла бы к тебе заехать.
— Нет, Рагнхильд, спасибо, я сам справлюсь.