Она села.
— Здесь я встречалась с курьером клиента. Здесь он сделал заказ… пойдемте, не к месту здесь обсуждать людские судьбы.
Фред отвез их в большой открытый парк Томислава и остался ждать в машине, а Харри с Марией присели на скамейку.
Привядшие бурые травинки пытались подняться, но сильный ветер снова прижимал их к земле. По другую сторону старого выставочного павильона зазвонил трамвай.
— Я его не видела. Но на слух молодой.
— На слух?
— Первый раз он позвонил в «Интернациональ» в октябре. Если спрашивают про беженцев, то звонок переключают на Фреда. А Фред переключил звонок на меня. Тот человек сказал, что звонит по поручению анонима, который хочет, чтобы для него сделали работу в Осло. Помню, в трубке слышался шум оживленной улицы.
— Телефон-автомат.
— Вероятно. Я сказала ему, что никогда не заключаю сделок по телефону, тем более с анонимами. Спустя два дня он позвонил снова и попросил меня через три дня прийти в собор Святого Стефана. Указал точное время, когда мне прийти и в какой исповедальне находиться.
Ворона села на ветку дерева перед скамейкой, склонила голову набок, печально посмотрела на них.
— В тот день в соборе было много туристов. В условленное время я вошла в нужную исповедальню. На стуле лежал запечатанный конверт. Я вскрыла его. Там находилась подробная информация, как и когда нужно убрать Юна Карлсена, задаток в долларах, значительно превышающий наши обычные ставки, а также проект окончательного соглашения. Далее, там сообщалось, что курьер, с которым я уже говорила по телефону, свяжется со мной, чтобы получить ответ и, если я соглашусь, обсудить детали финансового контракта. Курьер будет нашим единственным связным, но, по соображениям безопасности, он не посвящен в подробности поручения, а потому и я ни при каких обстоятельствах не должна их выдавать. Я взяла конверт и вышла из исповедальни, из церкви, вернулась в гостиницу. Через полчаса позвонил курьер.
— То же лицо, которое звонило из Осло?
— Он не представился, но я, бывшая учительница, обычно запоминаю, как люди говорят по-английски. А у него был характерный акцент.
— И о чем вы говорили?
— Я сказала ему, что мы не возьмемся, по трем причинам. Во-первых, у нас принцип: знать, по какой причине делается такой заказ. Во-вторых, по соображениям безопасности мы никогда не позволяем другим назначать время и место. И в-третьих, не работаем с анонимными заказчиками.
— Что он ответил?
— Сказал, что отвечает за оплату, поэтому мне придется удовольствоваться тем, что он назовет собственное имя. И спросил, насколько надо увеличить цену, чтобы я отказалась от прочих своих условий. Я ответила, что ему столько не заплатить. Тогда он назвал свою сумму. И я…
Харри смотрел на нее, пока она подбирала английские слова.
— …оказалась не готова к такой сумме.
— Какой именно?
— Двести тысяч долларов. В пятнадцать раз больше нашей обычной таксы.
Харри медленно кивнул.
— Значит, мотив в итоге утратил важность?
— Неудивительно, Холе. У нас изначально был план. Накопить достаточно денег и покончить со всем этим, вернуться в Вуковар. Начать новую жизнь. И, услышав его предложение, я поняла, что это билет на волю. Последний заказ.
— Стало быть, принцип идеалистической киллерской конторы был предан забвению? — спросил Харри, шаря по карманам в поисках сигарет.
— А вы, Холе, занимаетесь расследованием убийств из идеализма?
— И да и нет. Жить-то надо.
На ее губах мелькнула улыбка.
— Выходит, мы не так уж отличаемся друг от друга, верно?
— Сомневаюсь.
— Вот как? Если не ошибаюсь, вы, как и я, надеетесь, что арестуете тех, кто этого заслуживает?
— Само собой.
— Но ведь обстоит не вполне так, верно? Вы давно обнаружили, что в виновности присутствуют нюансы, о которых вы не думали, когда решили стать полицейским и спасать человечество от зла.
Что, как правило, злого умысла немного, куда больше человеческой слабости и порока. В иных печальных историях узнаешь себя. Но, как вы говорите, жить-то надо. Вот мы и начинаем помаленьку лгать. И окружающим, и самим себе.
Зажигалки Харри не нашел. Но если он сию минуту не закурит, то взорвется. Ему не хотелось думать о Биргере Холмене. Сейчас не время. Он почувствовал на зубах легкий сухой хруст, когда прокусил фильтр.
— Так как же назвался курьер?
— Вы спрашиваете так, словно знаете ответ, — заметила она.
— Роберт Карлсен, — произнес Харри и с силой потер лицо ладонями. — Конверт с инструкциями он передал вам двенадцатого октября.
Она подняла красивую бровь.
— Мы нашли его авиабилет. — Харри поежился. Ветер продувал его насквозь, будто он не человек, а призрак. — А по возвращении домой он ненароком занял место того, кого сам же обрек смерти. Смешно, правда?
Она не ответила.
— Одного я не пойму, — продолжал Харри. — Почему ваш сын не прекратил операцию, увидев по телевизору или прочитав в газете, что фактически убил заказчика, который должен был платить по счету.
— Он никогда не знает, кто заказчик и в чем состоит вина жертвы. Так лучше.
— Значит, если его поймают, он не сможет никого разоблачить?
— Так ему нет нужды раздумывать. Он просто делает свою работу, доверяясь правильности моего решения.