Полицейский кивнул.
Эспен Касперсен помедлил, потом спросил:
— А как ты узнал, что я не наркоман?
— Я видел тебя несколько дней назад на Гётеборггата. Ты попрошайничал, а я шел мимо с парнем, который дал тебе монету. Но ты взял ее и со злостью швырнул ему вдогонку. Наркоман никогда бы этого не сделал, даже с самой мелкой монетой.
— Я помню.
— Похожая история случилась со мной два дня назад в загребском баре, и я призадумался. То есть кое-что натолкнуло меня на размышления, но я отложил их до поры до времени. До сегодняшнего дня.
— У меня была причина бросить ту монету, — сказал Эспен Касперсен.
— Вот именно, — сказал Харри и положил на стол пластиковый пакетик, в котором лежал какой-то предмет. — Причина в этом?
Глава 28
Понедельник, 21 декабря.
Поцелуй
Пресс-конференция состоялась в зале на четвертом этаже. Гуннар Хаген и начальник уголовной полиции сидели на возвышении, и голоса их гулко отдавались в большом голом помещении. Харри получил приказ присутствовать в зале, на случай если Хагену потребуется консультация касательно деталей расследования. Однако журналисты в основном задавали вопросы насчет драматического эпизода с выстрелом на контейнерном складе, и ответы Хагена варьировались между «без комментариев», «подробности я сообщить не могу» и «на этот вопрос мы предоставим ответить Отделу собственной безопасности полиции».
На вопрос, известно ли полиции, были ли у киллера сообщники, Хаген ответил:
— Пока нет, но мы над этим работаем.
По окончании пресс-конференции Хаген подозвал Харри к себе. Зал опустел, Хаген подошел к краю возвышения и, глядя на подчиненного сверху вниз, сказал:
— Я однозначно приказал всем инспекторам с сегодняшнего дня носить при себе оружие. Вы получили от меня разрешение, и где же ваше оружие?
— Я занимался расследованием, шеф, и не придал этому первоочередного значения.
— Так вот придайте. — Фраза гулко разнеслась по залу.
Харри медленно кивнул.
— Еще что-нибудь, шеф?
У себя в кабинете Харри сел за стол, глядя на пустое кресло Халворсена. Потом позвонил в паспортную службу на первом этаже и попросил составить справку о загранпаспортах, выданных семейству Карлсен. Гнусавый женский голос поинтересовался, не шутит ли он, и Харри сообщил личный номер Роберта, после чего через Управление регистрации населения и компьютер поиски быстро сузились до Роберта, Юна, Юсефа и Дорте.
— У родителей, Юсефа и Дорте, паспорта продлены четыре года назад. Юну загранпаспорт не выдавали. И… сейчас посмотрим… машина сегодня работает медленно… а-а, вот… У Роберта Карлсена есть загранпаспорт, выдан десять лет назад и скоро истекает, так что скажите ему…
— Он мертв.
Харри набрал внутренний номер Скарре и попросил немедленно зайти.
— Пока безрезультатно. — Скарре присел не в кресло Халворсена, а на край стола, не то случайно, не то от неожиданной деликатности. — Я проверил счета Гильструпов, никакой связи с Робертом Карлсеном или со счетами в Швейцарии. Единственный необычный момент: с одного из счетов компании было снято наличными пять миллионов крон, в долларах. Я позвонил Алберту Гильструпу и спросил, и он прямо ответил, что это ежегодная рождественская премия для портового начальства в Буэнос-Айресе, Маниле и Бомбее, обычно Мадс навещает их в декабре. Небольшой откат, так сказать.
— А как со счетом Роберта?
— Из поступлений — только жалованье, а в основном он все время понемножку снимал деньги.
— Телефонные звонки от Гильструпов?
— Роберту Карлсену никто не звонил. Но, просматривая звонки Гильструпов, мы нашли кое-что другое. Отгадай, кто без конца названивал Юну Карлсену, иной раз даже ночью?
— Рагнхильд Гильструп, — сказал Харри и увидел, как лицо Скарре разочарованно вытянулось. — Что еще?
— Ничего. Если не считать, что обнаружился один знакомый номер. Мадс Гильструп звонил Халворсену в тот день, когда его порезали. Неотвеченный звонок.
— Хорошо, — сказал Харри. — Проверь-ка еще один счет.
— Какой?
— Давида Экхоффа.
— Командира? Что искать?
— Не знаю. Просто проверь.
Когда Скарре ушел, Харри набрал номер Судмедэкспертизы, и тамошняя сотрудница обещала сразу, без проволочек, отослать факсом фотографию трупа Христо Станкича для опознания на номер загребской гостиницы «Интернациональ».
Харри поблагодарил, положил трубку и набрал номер этой гостиницы.
— Тут возник вопрос, как поступить с трупом, — сказал он Фреду. — Хорватские власти не знают человека по имени Христо Станкич, а потому не просят о выдаче.
Десять секунд спустя в трубке послышался ее вышколенный английский.
— Предлагаю новую сделку, — сказал Харри.
Клаус Туркильсен с Ословского регионального узла компании «Теленор», собственно говоря, имел в жизни одну цель: пусть его оставят в покое. А поскольку весил намного больше нормы, постоянно потел и вечно брюзжал, желание его в общем-то исполнилось. По необходимости общаясь с людьми, он старался держать максимальную дистанцию. И потому большей частью сидел один, закрывшись в помещении с теплым оборудованием и охлаждающими вентиляторами; чем он там занимался, знали немногие, а то и вовсе никто, главное, он был незаменим.
Потребность в дистанции, возможно, и послужила причиной того, что он несколько лет практиковал эксгибиционизм и таким манером даже умудрялся получать удовлетворение с партнером, находящимся на расстоянии пяти-пятнадцати метров. Но в первую очередь Клаус Туркильсен хотел, стало быть, покоя. А на этой неделе хлопот у него хватало. Сперва этот Халворсен, которому приспичило контролировать связь с некой загребской гостиницей. Потом Скарре, которому понадобилась распечатка звонков между неким Гильструпом и неким Карлсеном. Оба они ссылались на Харри Холе, у которого Клаус Туркильсен, что ни говори, в большом долгу. И только поэтому он не бросил трубку, когда позвонил сам Харри Холе.