Поскольку жертвы были родными братьями, а подозрения полиции пали в первую очередь на неопознанного хорвата, газеты уже изощрялись в домыслах насчет возможной кровной мести. «Верденс ганг» указывала, что семья Карлсен неоднократно проводила отпуск в Хорватии и, учитывая хорватскую традицию кровной мести, подобное объяснение как бы напрашивается. Передовица «Дагбладет» предостерегала от предвзятостей, подчеркивая, что не стоит стричь хорватов под одну гребенку с преступными элементами среди сербов и косовских албанцев.
— Я приглашен к Ракели и Олегу, — сказал Харри. — Только что заходил с подарком для Олега и получил от них приглашение.
— От них?
— От нее.
Продолжая складывать вещи, Мартина кивнула, словно он сказал что-то такое, над чем надо бы поразмыслить.
— Значит, вы…
— Нет, — сказал Харри. — Не значит.
— Она по-прежнему с тем другим? С врачом?
— Насколько я знаю, да.
— Ты не спросил? — Харри услышал в ее голосе обиду.
— Это не мое дело. Он наверняка празднует Рождество со своими родителями. Вот и все. А ты здесь будешь?
Она молча кивнула, аккуратно складывая вещи.
— Я зашел попрощаться.
Она опять кивнула, но не обернулась.
— Прощай, — сказал Харри.
Мартина замерла. Плечи чуть заметно задрожали.
— Ты поймешь. Сейчас тебе, может, и не верится, но со временем ты поймешь, что иначе быть… не могло.
Она обернулась. В глазах стояли слезы.
— Я знаю, Харри. И все же мне бы этого хотелось. Пусть ненадолго. Разве это так много?
— Нет. — Харри криво усмехнулся. — Некоторое время все было бы замечательно. Но лучше расстаться сейчас, не дожидаясь, когда станет больно.
— Так ведь уже больно, Харри. — Первая слезинка покатилась по щеке.
Если б Харри не знал историю Мартины Экхофф, он бы подумал, что столь молодая девушка никак не может знать, что такое боль. Но сейчас ему вспомнились слова матери, которые он слышал от нее в больнице: жизнь без любви пуста, но еще более пуста жизнь без боли.
— Я пойду, Мартина.
И он действительно ушел — к машине, припаркованной у тротуара, постучал в боковое стекло, которое немедля скользнуло вниз.
— Она стала большой девочкой, — сказал он. — Не знаю, надо ли теперь так ее опекать. Знаю, ты все равно будешь, просто хотел тебе сказать. И пожелать счастливого Рождества и удачи.
Рикард вроде бы хотел что-то сказать, но в конце концов только кивнул.
Харри зашагал в сторону «Эйки». В воздухе уже чувствовалась оттепель.
Халворсена похоронили на третий день Рождества. Шел дождь, талая вода бурными ручьями бежала по улицам, снег на кладбище стал серым и тяжелым.
Харри вместе с другими нес гроб. Перед ним шел младший брат Джека. Харри догадался по походке.
После они собрались в ресторане «Валькирия», в народе известном как «Валька».
— Идем-ка со мной. — Беата повела Харри к столику в углу. — Все пришли.
Харри кивнул. Думая о том, что нет Бьярне Мёллера. И вестей от него никто не имел.
— Мне нужно кое-что выяснить, Харри. Поскольку дело так и не раскрыто.
Он посмотрел на нее. Лицо бледное, осунувшееся от горя. И хотя трезвенницей ее не назовешь, сейчас в бокале была минеральная вода. Почему бы это? Если б мог, он бы сегодня оглушил себя до бесчувствия.
— Дело не закрыто, Беата.
— Харри, по-твоему, у меня нет глаз? Дело передано остолопам и недоумкам из уголовной полиции, которые только бумажки перекладывают да чешут в затылке, потому что мозгов у них нет.
Харри пожал плечами.
— Но ведь ты раскрыл дело, верно? Ты знаешь, что произошло, только никому не говоришь.
Харри пригубил кофе.
— Почему, Харри? Почему так важно, чтоб никто не узнал?
— Я собирался рассказать тебе. Через некоторое время. Убийства заказывал в Загребе не Роберт. А сам Юн.
— Юн? — Беата недоверчиво воззрилась на него.
Харри рассказал ей про монету и про Эспена Касперсена.
— Но мне нужно было знать наверняка. И я пошел на сделку с единственным человеком, который мог опознать Юна как того, кто приезжал в Загреб. Я дал матери Станкича номер Юнова мобильника. Она позвонила ему в тот вечер, когда он изнасиловал Софию. По ее словам, сперва он ответил по-норвежски, но она молчала, и тогда он заговорил по-английски, спросил: «Is that you?» , — видимо, решил, что звонит Маленький Спаситель. Затем она связалась со мной и подтвердила, что именно этот голос слышала в Загребе.
— Она была совершенно уверена?
Харри кивнул:
— Она сказала «quite sure» . Юн говорил с акцентом, который ни с чем не спутаешь.
— А что ты предложил ей взамен?
— Позаботиться о том, чтобы наши не расправились с ее сыном.
Беата отпила большой глоток воды, словно информация застряла в горле и надо ее запить.
— Ты? Обещал?
— Я поклялся, — сказал Харри. — А сейчас я скажу то, что ты должна знать. Халворсена убил не Станкич. Его убил Юн Карлсен.
Беата изумленно смотрела на него. Глаза ее наполнились слезами, и она с горечью прошептала:
— Это правда, Харри? Или ты говоришь так только затем, чтобы мне стало легче? Ты ведь думаешь, я не смогу жить, зная, что преступник ушел от наказания?
— Ну что ж. У нас есть складной нож, найденный под кроватью в квартире Роберта на следующий день после того, как Юн изнасиловал там Софию. Если ты без шума попросишь Судмедэкспертизу проверить, соответствует ли кровь на лезвии ДНК-профилю Халворсена, думаю, твоя душа обретет покой.