— Куда у вас в Нейпире можно сходить вечером? — не унимался он. — Любите пиво? Как насчет того, чтобы опорожнить пару пинт после матча?
— С жирными горячими сосисками? — уточнила я.
— Ага! — закивал парень.
— Ненавижу жирные сосиски.
Он заткнулся немного обиженно. Правда, пауза тянулась недолго. Неугомонный взгляд попутчика выцепил силуэт Верочки на заднем сиденье.
— А что ваша подруга — спит? Может, ей нравится пиво с сосисками?
— Ей уже ничего не нужно. Она мертва.
С идиотской ухмылкой он посмотрел на меня, и ухмылка заледенела на его устах. Любитель пива и регби, кажется, понял, что я не шучу.
— Ох, совсем забыл! — хлопнул он себя по лбу. — Мне же нужно… Мне нужно… — Плохо, когда вранье не лезет в голову. — Короче, высадите меня на повороте.
Я его высадила в совсем глухом месте. Был бы у него язык покороче, успел бы на свой регбийный матч.
…Трубку на другом конце провода и на другом конце земного шара сняли после четырех гудков.
— Алло?
Вы не представляете, как я была счастлива услышать этот голос! Слабый, сопровождаемый легким эхом спутниковой связи голос человека, которого я почти не знала. С робостью ожидала соединения, чувствуя вину перед этнографом. А тут вдруг обрадовалась, сама не знаю почему.
— Месье Жаке? Это Овчинникова! Помните меня?
— Господи, Алена! Конечно, помню! Как я могу вас забыть?
«О, не может забыть тебя! — прорезался в голове ехидный голос. — После того как ты насадила его на нож психопата».
— Как ваши дела? — тихо спросила я.
— Как ваши дела? — тихо спросила я.
— Никогда не лежал в больнице до этого, — признался Жаке. — Странные ощущения. Вдруг вырвали из обычной жизни и привязали к кровати. Врачи с их антибиотиками — настоящие террористы.
— Рана серьезная?
— Утверждают, что заштопали почку. Похоже на правду, потому что из меня течет что-то красное, весьма похожее на «Шато Лафит». Лежу на боку, весь перебинтованный. — Он помолчал, потом добавил очень серьезно: — Алена, мне рассказали, как вы тащили меня с крыши. Я вам бесконечно признателен.
— Это я виновна в случившемся, — пробормотала тихо.
— Господи, что за ерунду вы говорите!.. — Он сглотнул. Кажется, от волнения. — Вы спасли меня. Если на свете существует вещь, которую я могу сделать для вас — я сделаю ее.
В глазах моих защипало, а из груди вырвалось короткое кудахтанье. Это смех такой. Смех облегчения.
— Как у вас дела? — спросил он. — И где вы наконец?
— В Новой Зеландии.
— В Новой Зеландии? — не поверил он. — Как вас туда занесло?
— По телефону не расскажешь, да и при встрече тоже долго… Нужно садиться и писать целый роман.
— Жандармерия активно взялась за расследование убийства доктора Энкеля, — сообщил Жаке. — Ко мне два раза приходили, очень хотят повидаться с вами.
— Тут нечего расследовать. Этот орешек им не по зубам. Слегка выбивается из компетенции жандармерии департамента Вьенна.
— Международный терроризм?
— Хуже. Фашизм.
— Что, настоящий?
— Почти, здорово подкрепленный деньгами… Кстати, убийцу искать тоже бессмысленно. Его больше нет, он мертв. Пытался полетать на высоте четырех тысяч метров, но без крыльев это слегка затруднительно.
— Если честно, мне совсем не хочется говорить об этих мерзавцах… Мадемуазель Вера с вами?
— Вера умерла.
Не знаю, стоило ли это говорить раненому человеку. Но Жаке выдержал удар мужественно.
— Как это произошло?
— Ее убили. Та же организация, которая явилась в ваш дом, чтобы забрать душу доктора Энкеля.
— Вы уже похоронили ее?
Я сглотнула. Логичный вопрос, который опять вызвал мои сомнения. И снова поиски «живой воды» показались мне безумной затеей.
— Нет, я пока не похоронила Веру. Она сейчас рядом со мной.
— Помочь вам с отправкой тела на родину?
— Пока не знаю.
Жаке замолчал.
— Она была очень милая и скромная девушка, — произнес он. — Великолепный человек.
Мне показалось, он высказал не все, что хотел. Я видела, как Вера и Жаке вместе бродили целый вечер, видела, как он смотрел на нее, и как она не отрывала глаз от этнографа…
— Помните легенду об алхимике Ганеше? — спросила я.
— Вы о чем? — растерялся Жаке.
— О гравюре, которая висит в вашем кабинете. О той, которую вам подарил доктор Энкель.
Он молчал, я слышала только его дыхание.
— Легенда — одна из историй о «живой» и «мертвой» воде, — произнесла я. — Вы слышали их?
Жаке понял намек.
— Алена, я не уверен, что сейчас уместно…
— История о Ганеше — правда. Быль. Она произошла в реальности… «Мертвая вода» существует! Она даже некоторое время находилась в моих руках. Я видела ее в действии! Это удивительно!
— Мадемуазель Алена…
— Я собираюсь оживить Верочку.
Жаке озабоченно вздохнул.
— Мне тоже дорога Вера, — произнес он. — Но я считаю, что мы должны держать себя в руках. Нельзя позволять горю овладеть разумом. Нужно похоронить Веру подобающим образом, а потом заняться расследованием. Обязательно заняться расследованием, потому что это чудовищно, когда умный и образованный человек погибает от рук проходимцев. Но я еще раз повторяю: нельзя безумствовать… Алена! Давайте похороним Веру.
Я упрямо молчала, глядя на кнопки телефонного аппарата. Квадратики тесно прижались друг к другу, хромированные, словно бампер старомодного «мерседеса».