Широкий мост нависал над головой огромным мрачным казематом. Здесь, под аркой, было на удивление тихо — где-то даже успокаивающе тихо… Чем не место для лечения нервов и снятия стресса? Сумрак, тишина, легкий плеск воды. Лишь прямо надо мной раздавались какие-то скрипы, шорохи.
Скорее всего, из окна, откуда мы вывалились. Фальшивые лакеи пытались разобраться, что к чему.
Не дожидаясь, пока Чиву появится на поверхности, чтобы объяснить мне жестами свою искаженную концепцию мировосприятия, я поплыла к ближайшей опоре моста. Платье определенно переняло противный Светкин характер и опутало ноги, превратив меня в этакую Русалочку. Пришлось работать «хвостом».
Когда до опоры оставалось метра два, позади раздался шумный всплеск, а следом — сиплый надрывный кашель. Я не стала оглядываться, проворнее замахав руками.
Едва коснулась покрытых водорослями камней опоры, как сверху протрещала автоматная очередь. Рядом на поверхности воды вспенилась рваная строка. Я шарахнулась под мост.
Куда деваться? Подниматься наверх? Там меня ждут. Плыть к берегу — далеко. Оставаться здесь — тоже ничего хорошего. Ко мне со страшным лицом уже гребет Чиву.
— Эй, где вода? — прокричал он, тяжело дыша. Кажется, перепугался. Небось подумал, что я пролила жидкость Энкеля в речку. Интересно, а что бы случилось?
— Во-первых, меня зовут не «эй», а Алена. А во-вторых — тут кругом вода! — ответила я. И поплыла на другую сторону моста.
Пыхтя и отплевываясь, добралась до тыльной стороны особняка. Чиву отстал. Явно плавать не умеет, я его даже со связанными ногами обогнала.
Задрала голову, разглядывая стену. По опоре могу вскарабкаться до первого этажа. Мне нужно найти Анри. Только он может навести порядок в своем доме.
Нащупывая первые зацепы и радуясь их удобству, я вспомнила о фужере с таинственной жидкостью, который остался в водостоке на краю крыши.
Глава 3
Гравюра и пируэт
Чиву доплыл до основания опоры, когда я уже вскарабкалась на ее середину. Он что-то прокричал, но я не обратила внимания: этот румын казался выведенным из игры.
Окно на первом этаже было не заперто. Приоткрыв створку, я перелезла через подоконник в комнату. На меня, разинув рты, уставились две пожилые и совершенно одинаковые дамы. Близняшки, скорее всего. Я застала их в тот момент, когда они примеряли драгоценности. Одна — бриллиантовые сережки, другая — колье.
Неловкая пауза.
— Здравствуйте! — вежливо произнесла я наконец. — Не обращайте на меня внимания. Считайте, что я такой же неодушевленный предмет, как этот шкаф…
Дамы-близняшки завизжали, едва не обрушив потолок девятнадцатого века. Хрустальная люстра отозвалась приятным гудением. Из солидарности завизжала и я. Платье, снова расправившись, изрыгнуло на персидский ковер литра два воды.
Я понимаю этих дам! Хоть и говорю — не обращайте внимания, — но как не обратить? Находитесь вы с кем-то в комнате, занимаетесь чем-то заветным, можно даже сказать — интимным… Вдруг распахивается окно и в него влезает мокрое пугало — волосы растрепаны, платье лопнуло на бедре, тушь давно исчертила щеки черными полосами! Тут не закричишь!
Отдав долг коллективной панике, я выглянула в окно. Чиву пытался карабкаться по опоре моста. Вот дурень! Неужели решил, что если какая-то кукла залезла, то и он, маньяк в авторитете и виртуоз ножа, тоже сможет?
Схватила горшок с тянувшимся из него по стене вьюнком и запустила в румына. Горшок разбился об опору чуть выше головы Чиву, обдав румына осколками и сбросив обратно в воду. Я радостно засмеялась, захлопала в ладоши. Много ли человеку нужно для счастья?
В этот светлый момент в комнату ввалился рослый детина в пиджаке.
Из его правого уха тянулся тоненький, телесного цвета проводок.
Он уставился на меня.
— Что здесь случилось?
Господи! Наконец ты ниспослал мне охранника! Как долго пришлось его искать!
Я сидела в глубоком кожаном кресле и вытирала волосы махровым полотенцем. На мне по-прежнему красовалось сырое Светкино платье, но плечи укутал мужской пиджак. Анри не нашел в своем огромном особняке ничего подходящего для дамы. «Единственное, что могу предложить, — произнес он подозрительно серьезно, — это сарафан галльской крестьянки с экспозиции».
Мы устроились в кабинете этнографа. Наверное, самом тихом месте в особняке. Ни одного окна; все стены заставлены стеллажами с книгами; в центре — массивный стол, на котором в беспорядке навалены бумаги, папки. Веруня с растерянным видом устроилась за столом. Рядом с ней стояла початая бутылка шампанского, из которой моя подружка периодически наливала себе в высокий фужер, успокаивая нервы. Иногда она виновато поглядывала на меня, хотя я на нее не обижалась. У меня просто натура такая. Неприятности ко мне прилипают, как мухи на клейкую ленту.
Кучерявый Анри Жаке нервно бродил по кабинету, что-то бормоча и беспокойно потирая щеки, словно проверяя — успел ли сегодня побриться.
Наше безмолвие нарушила открывшаяся дверь. На пороге возник невысокий коренастый человек с внимательными глазами. Сквозь редкие волосы просвечивали залысины. Пиджак был расстегнут, под мышкой виднелась вороненая рукоять. С начальником охраны Жаке я уже познакомилась.