За тысячелетия лед окаменел настолько, что кирка высекла лишь прозрачные крохи, которые рассыпались по полу. Пришлось взяться за работу как следует. Ухватила инструмент двумя руками и замахивалась от плеча. Сил на такую шахтерскую работу почти не осталось, и ледоруб несколько раз выскакивал из рук.
Где-то после сорока ударов наконец удалось отбить осколок светлого льда размером с ладошку ребенка. Однажды во время работы глыба опасно покачнулась. Мне показалось, что она треснула возле основания. Я поспешила отстраниться, пока она не рухнула и не придавила меня. Только этого и не хватало! Попасть под нее в шаге от заветной цели.
Бережно подняв осколок, завернула его в носовой платок. Уже собралась броситься прочь из зала, как заметила, что по нависающей темной глыбе катятся едва заметные капли. Мутноватые, маслянистые слезинки.
Несколько таких «слезинок» разнесли в пепел новозеландскую собачонку.
Удары моего ледоруба по глыбе «живой воды» сдвинули ледяные пробки, закупорившие источник. Если «черный лев» хлынет потоком, катастрофические последствия предсказать невозможно.
Больше нельзя здесь задерживаться!
Я выбежала из зала, волоча за собой сани с Верой. Пробежала по берегу метров двадцать и остановилась. Скинула рюкзак, извлекла из него газовый примус. Альпинисты-высотники относятся к примусу как к святыне. Кипяток на высоте семи тысяч питательнее, чем лососевая икра. У кого примус ломался, те гибли, не в состоянии согреться. Мой примус не должен подвести. Не имеет на это морального права.
Я открыла крохотный вентиль, подав газ в сопло. Затем чиркнула спичкой.
Зажгла с первого раза.
Я мысленно перекрестилась. Не верю в Бога, но насколько живучи предрассудки в человеке!
Поставила на горелку котелок. Пламя быстро испарило влагу, покрывавшую дно алюминиевой емкости.
Немного подождала, развернула платок и вывалила на дно котелка светлый осколок льда. Под ним тут же образовалась маленькая лужица, которая зашипела и покрылась крохотными пузырьками. Я повернулась к Вере.
Темную целлофановую пленку, которая окутывала Верочку, я вскрывала с замирающим сердцем. Обнажились черные плечи, руки, шея. Мне казалось, что от любого прикосновения тело рассыплется в прах.
Неловко оступившись из-за практически омертвевшей ноги, сдернула с Веры остатки пленки.
Ничего общего с человеком. Статуя, вырубленная из черного базальта вороньей горы, оставшейся где-то там, далеко наверху, в совершенно другом времени и, возможно, измерении… Вид почерневшего тела не позволял надеяться, что, когда я плесну в раскрытые губы растопленную жидкость, — чернота спадет, кожа порозовеет, глаза откроются, и с Вериных губ сорвется дыхание.
Вернулась к котелку. Еще не растаявший нежно-прозрачный кусочек льда какие-то мгновения плавал на поверхности дымящейся жидкости, а затем растворился на моих глазах.
Теперь быстрый эксперимент — проверка истинности моей находки. Дабы убедиться, что я растопила не страшную кислоту, которая испепелит останки Веры.
Теперь быстрый эксперимент — проверка истинности моей находки. Дабы убедиться, что я растопила не страшную кислоту, которая испепелит останки Веры.
«Мертвая вода» обладает удивительным свойством превращать графит в драгоценные камни. Подозреваю, что «живая» тоже делает нечто похожее. Кажется, догадываюсь — что.
Я вытащила из кармана ключ от оставленного в Австрии «Боро». На цепочке брелка бережно опустила его в жидкость.
Едва кончик ключа коснулся пленки воды, как мгновенно пожелтел. Я вытащила его и смотрела, как маленькая волна катится снизу вверх, превращая сталь в блестящий янтарный металл.
Я взглянула на прозрачную лужицу растаявшего льда.
Вот он — главный объект поисков алхимиков всех времен и народов! Удивительная субстанция, способная превращать неблагородные металлы в золото. Красный лев! Предмет бесчисленных мечтаний, дерзаний и трагедий… Только мне сейчас совершенно безразлично это его свойство. Для меня важно, что теперь…
ВСЕ ГОТОВО!
Ни о чем другом я подумать не успела. Потому как с ужасом увидела, что котелок слетел с горелки от варварского пинка. Драгоценная жидкость прозрачным бисером взметнулась в воздух и рассыпалась по полу — подобно моим надеждам, безжалостно раздавленным.
Мне показалось, что я лечу в глубокий черный колодец с твердым дном, о которое меня непременно расплющит. Обреченность и отчаяние сковали меня.
— Скалолазка нам больше не понадобится! — раздались слова.
Следом я почувствовала свирепую боль в груди. Сорок сантиметров стали — не золота — пронзили мое сердце. Я увидела только лицо. Успела подумать, что нашел он меня, скорее всего, по следам крови из раны.
С этой мыслью я умерла.
Странные ощущения…. Я не уснула вечным сном. Мир не перестал существовать, а лишь сдвинулся, перешел в какую-то иную фазу…
Без труда поднялась.
Впечатление такое, будто кто-то отрубил звуки и запахи. Не слышно далекой капели. Не чувствую сырости, приторного запаха воска и луговых цветов, уже порядком доставшего.
Зато видела все четко. Каменный берег, темную воду, далекую стену на другом берегу.
Возле моих ног лежало тело. Съежившееся, словно хозяину его сделалось холодно. На берегу озера оно казалось маленьким, брошенным, напоминало сшибленную дворнягу на обочине шоссе. Из спины торчала рукоять, перетянутая полосками темной кожи.