Такое проворство вообще-то не вяжется с Верочкой. Полагаю, продолжительное заточение без пищи и воды научило ее не хлопать ушами, когда надвигается опасность…
Ой!
Я споткнулась о крупный булыжник и упала на берег лицом вниз. Гравюра вывалилась из ладони. Попыталась подняться, но упала снова. Лодыжка заполыхала болью. Не перелом, не вывих, но подвернула сильно.
Сзади послышался хруст гальки. Кто-то быстро приближался, а я не только подняться — в себя прийти не могла. Да и поздно уже…
Возле меня остановилась пара грубых ботинок. Я не поднимала голову и видела только их.
— Кажется, мадам обронила это? — раздался насмешливый голос. Рядом с лицом упала моя вторая кроссовка.
Боже, как знаком этот голос! Знаком до боли! Это тот самый человек в черной шляпе и очках.
Но я вдруг поняла, что это не Левиафан. Не Том Кларк — руководитель спецотдела.
Мама родная!..
С другой стороны на гальку рухнуло нечто черное, грязное, воняющее.
Глюки!
— Вы вроде знакомы? — поинтересовался все тот же голос.
С трудом перевернулась. Длинный нос Глюки был разбит, глаза испуганные. Опять что-то неразборчиво бормотал…
Врезала ему по физиономии. Так врезала, что бродяга откатился.
— Да, — ответила я. — Знакомы.
Настало время посмотреть в лицо своему врагу. Я села, откинула волосы.
Их было двое. Один — высокий крепкий мулат с укороченным автоматом, болтающимся на ремне под мышкой. Он вытирал руки платком, измазался, бедолага, пока тащил Барсика по прибрежной гальке. Возле его ног лежала моя сумка, которую часом ранее стащил пройдоха Глюки.
Второй — тот самый… Человек в очках и черной шляпе.
Как я могла принять его за Левиафана? Разве что во мраке безлунной ночи, опустившейся на особняк Анри Жаке… Боже, как мне знакома эта фигура!
Он снял очки.
Как я могла принять его за Левиафана? Разве что во мраке безлунной ночи, опустившейся на особняк Анри Жаке… Боже, как мне знакома эта фигура!
Он снял очки. И шляпу. Миру явились лопоухие уши и бритый череп. Рельефно выделялись неровные кратеры на темени.
Дрожь невольно прошибла меня. Воздуха вдруг перестало хватать.
— Бейкер, — выдохнула я.
И как было не испытать ужас и смятение, глядя на восставшего из могилы убийцу и садиста. Передо мной стоял тот самый Джон Бейкер, которого я… убила альпинистским молотком в гробнице прелюдий на Крите!
Нет, мне не приснилось, как я вколачивала полтора килограмма стали в его голову. Страшные следы этих ударов — неровные вмятины на черепе — уже не исчезнут никогда. Взгляд его сделался более колючим и садистским. Опять сошлись наши пути-дорожки…
— Куда потерялась твоя говорливость, мартышка?
— На месте… — с трудом вытолкнула из себя. — Просто думаю: то ли передо мной призрак, которого нечего опасаться, то ли молоток оказался недостаточно тяжелым, чтобы вышибить твои мозги.
Его ухмылка поблекла. Но сразу же губы раздвинулись еще шире.
— Надеялась убить меня, Скалолазка? Зря. У нас очень хорошие нейрохирурги.
— Вам бы еще штат психиатров…
За бесплатный совет получила в подбородок ботинком. Удар отшвырнул на спину.
Да, Бейкер верен себе. Всегда был таким джентльменом — заботливым и участливым…
— За что вы убили доктора Энкеля?
Бейкер присел рядом.
— Нельзя обманывать людей, которые позволили тебе прикоснуться к великому открытию.
— Великое открытие — «мертвая вода»?
Бейкер хмыкнул. Не ответил утвердительно — никогда этого не делал, но я уверена, что угадала.
— Это он устроил взрыв в лаборатории?
— Откуда тебе известно о взрыве? — насторожился американец.
— Прочитала бумаги в самолете.
Не надо говорить, что была в лаборатории. Кажется, они не заметили Верочку. Пусть думают, что она до сих пор заперта на третьем ярусе.
— Ты была в том самолете? — удивился Бейкер. — Так вот кто уничтожил нашу группу!
— Ничего подобного! — возмутилась я. — Благодарите своего психованного Чиву! Он взорвал в салоне гранату. Обычные бандитские разборки.
Моя фраза явно задела Бейкера, но он почему-то не врезал мне опять.
— У нас не банда, — сказал он, сдерживая ярость. — Мы исполняем волю американского народа.
— Американский народ знает, какую бяку вы изобрели в своей лаборатории?
Его серьезность мигом улетучилась. Бейкер засмеялся. Не добрым смехом, не зловещим. Мерзко закудахтал.
— Ты всерьез полагаешь, что мы изобрели «мертвую воду»?
Я даже рот раскрыла от такого откровения.
Получается, я ошиблась? И засекреченные химики Пентагона не получили искомого?
— Откуда же она взялась?
— Неужели не знаешь? Просто как красивую картинку утащила из затопленной лаборатории гравюру с казнью Ганеша?
Я бросила взгляд на упавший пергамент.
Он раскрылся и обмяк на голышах, которые придали изображению некоторую объемность.
— Значит, «мертвую воду» выделил Ганеш?! — Невероятная, ошеломляющая информация. — Но как она попала к вам?
— Может, тебе еще открыть имена наших агентов в Восточной Европе?
Нужны они мне. Что же получается? «Черный лев», или «мертвая вода» — жидкость, обладающая невероятными свойствами, — достижение древности!
Пока собиралась с мыслями, с Бейкером вдруг что-то произошло.
Он вздрогнул, напрягся. Хлопнул ресницами. Лицо приобрело озабоченное выражение. Будто кто-то переключил программу у него в голове.