Отбиваться от роя злющих лесных пчел гораздо проще, чем отбить словесную атаку не на шутку разозленных тангарских мужей. Пойди попробуй остановить этот поток брани, угроз, богохульств и проклятий, когда каждый хочет показать соседу собственную крутизну и бесстрашие.
— Ты! Ворвался в мой дом! Колдун паршивый! Хрен ты теперь получишь! — орал тангар, самозабвенно распаляя в себе праведный гнев и размахивая кукишем перед носом магистра Хиссанда.
— Успокойтесь, уважаемый господин Анарсон, — миролюбиво бубнил Шафф. — Вы получите полную компенсацию. Опишите размеры ущерба…
У Ноэля голова чуть ли не по швам лопалась от боли, вызванной хроническим недосыпом и невообразимым галдежом, поднятым делегацией тангарских старшин Ритагона в приемной дома господина Авриса. А под веками…
…мальчишка, вгоняющий наточенный железный прут в прорезь шлема раненого рыцаря… тот дергает ногами и визжит на высокой ноте…
— В жопу себе засунь свою компенсацию!
— Полдома развалили! Осквернили все что можно! Гады!
— Колдуны проклятущие!
— На вилы их!
«Боги! Когда они утихомирятся?»
— И все-таки мы требуем выдачи личных вещей бежавшей преступницы, — стоял на своем невозмутимый Глашатай Ночи.
Тангары свирепо заскрипели зубами и крепко сжали кулачищи.
И ведь не сказать, что силы не равны. Толпа высоких бородатых мужчин, которых, кстати, почти невозможно заколдовать, способна представлять угрозу даже для магистра из Облачного Дома. Не успеешь рукой махнуть, как навалятся всем скопом и растопчут в лепешку.
— А подудеть в мою толстую дудку не хочешь? — вызывающе спросил Кагеррин, сын Амардина, тот самый, через крышу которого Джасс ушла от погони, делая крайне непристойный жест.
Ноэль на миг прикрыл глаза.
…торчащая из отрубленной головы ручка булавы…
Ему все время снилась война. Очередная из бесчисленных войн в жизни эльфа Ириена Альса. Со всеми отвратительными подробностями, мерзкими деталями и тошнотворными нюансами. Такой, какой она выглядит глазами участника и очевидца, а не прилизанная версия летописца. Вернее сказать, война лезла в его мозги при каждом удобном случае, стоило только прикрыть на миг глаза, и Ноэль снова видел…
…как утробно стонет пожилой солдат, заталкивающий обратно в живот собственные внутренности вместе с кусками конской туши…
— Мне нужен ее меч! — прорычал Шафф, выведенный из себя наглостью тангаров.
Те притихли. Хмурые суровые лица, прищуренные глаза, натруженные плечи, выпуклые желваки на скулах. Кто-то, похоже, забыл, что этот народ умеет не только торговать, но и воевать.
— Пойди и забери его, — отчеканил Анарсон, сын Фольрамина. — У моей жены.
Толпа раздалась в стороны, освободив пространство вокруг высокой статной женщины-тангарки. Ноэль открыл и закрыл рот, словно рыба, вынутая из воды. С таким же успехом можно отобрать что-то у игергардского короля или у маргарского Великого князя, или у Хозяина Сфер.
Уважаемая Миол! — начал было Шафф, но женщина окатила волшебника ледяным взглядом и сказала тихо, но твердо:
— Все, что ныне лежит в моем сундуке, я отдам только Джасс, моей гостье и названой дочери.
Величайший из волшебников не осмелится помочиться на алтарь Священного огня и не посмеет оскорбить обыском дочь, жену и мать тангарскую. Поступки, равнозначные в трагичности своих последствий. Шафф вынужден был признать поражение и отступиться от своих требований. Наверное, впервые в жизни.
Но у Ноэля Хиссанда даже не нашлось сил втихомолку позлорадствовать.
…разрубленный пополам кавалерист — нижняя половина продолжает сжимать бока лошадиного трупа…
«Будь ты проклят, мясник продажный! Твои эльфийские мозги просто не способны воспринимать весь ужас твоей жизни. Иначе как ты можешь спокойно спать, каждый миг слыша предсмертные крики тех, кого ты убил, помня о пережитом кошмаре мясорубки битв? Молчишь? Надеюсь, тебе так же хреново. Ведь я вижу твои сны», — никакого другого разумного объяснения Ноэль своему состоянию найти не мог.
Он судорожно втянул тяжелый застойный воздух.
— Прошу прощения, мессир, но мне нужно выйти на свежий воздух.
— Иди, иди, на тебя смотреть страшно, — махнул рукой Шафф. — Краше в гроб кладут.
…Дорога, разбитая тысячами солдатских ног…
…Громкое и одновременное «чавк-чавк!» сапогами…
…мокрые шлепки тяжелого полотнища знамени о древко…
…солнце в зените… медное и блестящее, как… колечко на девичьем пальчике…
…даже если ты лежишь на смертном одре… Вставай!
…Ирье!..
Далеко от потаенного Оллаверна, за горами, за лесами, за долами и в двух днях пути верхом от Ритагона Ириен Альс вынырнул из мучительного ядовитого бреда, открыл пронзительно светлые, как мокрое серебро, глаза и отчетливо сказал:
— Я иду!
Перепугав до смерти Драйка Дэниса, который уронил тарелку с горячей кашей прямо себе на штаны.
Ночные бодрствования плохо отражаются на состоянии кожи и, если так можно выразиться, выливаются в темные мешки под глазами, которые не украсят даже кухарку, не говоря уже о королеве. Но Тианда готова была пожертвовать завтрашней презентабельностью облика, лишь бы разобраться в содержимом трех папок, лежащих на ее столе и кое-где забрызганных кровью. Кто же откажется узнать, за что такое ценное отдали свои жизни столько людей. Только за два последних шестидневья — две с половиной дюжины, причем не самых глупых и бесполезных.