Кто знал, что будет так? С кого спросить? С Итана Канкомарца? С Тафилы Юнис, подлой холодной стервы? С Глашатая Ночи, небезызвестного лорда Шаффа? А может быть, с самого Хозяина Сфер? Отличная мысль, ничего не скажешь. Прийти к Ар’аре и заявить с порога, мол, что ж это ты сделал, старый гад, со мной?
Нет, Ноэль Хиссанд, гордость Оллаверна, не придешь и не бросишь в лицо твоему владыке такие слова.
Прийти к Ар’аре и заявить с порога, мол, что ж это ты сделал, старый гад, со мной?
Нет, Ноэль Хиссанд, гордость Оллаверна, не придешь и не бросишь в лицо твоему владыке такие слова. Никогда. Потому что сам согласился, сам захотел встретить ту женщину из детского сна, с которого началось твое вознесение к вершинам славы, власти и Силы. Ты сам вызвался, Ноэль Хиссанд, сам выбрал свою судьбу. Пей теперь горько-терпкое вино неразделенной любви и заедай свое питье черствой коркой предательства. И будь проклят во веки веков.
У нее совершенно прозрачный и призрачный профиль, и когда Джасс прикрывает веки, то, кажется, они светятся изнутри жемчужным светом. Эти губы снились ему в жарких подростковых снах, чуть припухлые, спелые и упругие. И он точно знал, что встретит рано или поздно Ее. Ту самую, что так безутешно рыдала над мертвецом на берегу реки в его сне о грядущем.
Ну кто ж знал, что Ноэль Хиссанд увидит темноволосую женщину с исхудалым недобрым лицом, в кафтане, снятом с убитого ею человека, и так безоглядно потеряет голову, что тут же полезет в ее постель. О, лучше бы он этого не делал. Теперь память жгла его изнутри каленым железом похлеще диких пыток в узилищах Аймолы. Как он выдержал? Как пережил эту муку?
Она, лежа с ним, отдавалась другому. В миг соединения ее мысли были открыты, как распахнутое настежь окно в главном зале оллавернской башни. Он стал, помимо собственной воли, эльфом — Ириеном Альсом, таким, как чувствовала его Джасс. И сотни их соитий в ее памяти неслись сквозь магистра Ноэля, как ураган, как степной пожар, выжигая душу. Как мужчина, маг был не хуже эльфа, но она все время, каждый миг сравнивала, ища сходство и различия! И на вершине блаженства она звала его! И только его!
Вот и верь после этого россказням про то, как ущербна любовь эльфа и человека. Джасс любила, любила так, как никто и никогда не будет любить его, Ноэля, проживи он хоть вдвое больше, чем Ириен Альс.
О, Ирье, вэль? Действительно, почему? Почему, Ириен Альс? Почему ты оставил на долгих три года женщину, которую так безумно любил и, я уверен, любишь до сих пор? Вэль, аг милл’я? Почему так долго? Эльфийский изысканный ти’эрсон с мягким акцентом степнячки. Горячий снег, золотой прах, сладкая кровь… А если освободить воспаленное воображение, то так и видишь два нагих, смуглых от южного солнца тела. Рассыпанные по спине, сплетенной из жестких жил, длинные волосы, похожие на диковинный стальной панцирь, и маленькие пальцы, вонзившиеся в ягодицы мужчины с неженской силой, пронзая им себя в сладостном самоубийстве… Демоны! О, нет! Только не это!!!
— Аланни, вы действительно так истово молитесь Рудайсу или просто заснули? — спросила Джасс, устав от долгого молчания, повисшего в заброшенном храме на вершине Симарского холма.
Сама она бродила между четырьмя алтарями без всякой цели, пока не решила все-таки пожертвовать «во имя грядущих встреч и разлук» мелкую монетку. Про этот храм ей когда-то рассказывал Ириен, и она ничуть не удивилась его внутреннему убранству. Точно так, как он и описывал. Сайнен, Турайф, Рудайс и, конечно, Файлак. Джасс погладила каменную кошку, чувствуя под пальцами тепло и даже странную вибрацию, будто статуэтка в самом деле тихонько мурчала.
Монетка канула в прорези, но звука ее падения на дно бывшая ведьма не услышала. Странно.
— Аланни! — снова напомнила о себе женщина не громко.
— Да! — вскинулся мужчина, отрывая руки от белого камня, который уже должен был стать раскаленным от тепла его рук. — Просто задумался.
— Красивое место.
— Очень.
— Красивое место.
— Очень. Вы где намерены остановиться в Ритагоне?
— Я еще не придумала, но надеюсь разыскать общих знакомых, — уклончиво молвила Джасс в ответ.
Она не собиралась продолжать знакомство дольше, чем понадобится, чтобы войти в Ритагон через Новые южные ворота.
— Я тоже отправлюсь к своим друзьям, — сказал Аланни ломким голосом.
— Прекрасно!
Джасс испытала истинное облегчение.
— Пойдемте, Аланни. Ритагон ждет.
На пороге Джасс отчего-то остановилась на миг и обернулась назад, вглядываясь в царивший в храме Пестрых лиловый полумрак.
Кошка Турайф довольно облизнулась, сверкнув снежно-белым оскалом зубов, и глаза ее горели, как две ярко-желтые свечи.
Глава 4
ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ
Кто хочет жить вечно? Три шага вперед!
Ириен Альс, эльф. Весна 1695 года
Они въехали в Алар ранним утром. Таким солнечным и ясным, предвещающим настоящее тепло, что всем троим срочно захотелось промочить горло свежим элем в ближайшей харчевне. Эльф остановился на единственном глотке из кружки, Кен осилил две, а Пард опрокинул в себя целых четыре, глазом при этом не моргнув. Крякнул и заказал еще.
— А не лопнешь? — лениво усмехнулся Альс, кивнув на вздувшийся живот соратника.