Оживление при виде любой женщины, если она уже успела выйти из детского возраста и еще не превратилась в дряхлую старуху, бесконечно веселило романтичного рыцаря.
Драйк и не собирался отпираться.
— Да! — горделиво заявил он. — Мне нравятся женщины. Почти все. Жаль, что у нас не Ан-Риджа и запрещено иметь семь жен.
— За тебя и одна не пойдет, — хмыкнул эльф, не скрывая пренебрежения.
— Это еще почему?
— Не внушаешь доверия. И надежности в тебе на половинку медного итни, — встрял в разговор Пард. — А бабы чуют такие вещи за лигу. Им нужен защитник, кормилец, опора и надёжа. А ты, хоть и взрослый муж, а ведешь себя как младенец. Разве только в баб пальцем не тычешь и не кричишь: «Хочу эти титьки!»
Не подозревая того, оньгъе наступил Драйку на больную мозоль. И самое обидное для самолюбия — заскорузлый рубака оказался прав целиком и полностью. Драйк пригорюнился.
— Я понял… Уверенного и сильного… А еще надежного. Да… Это не ко мне. Инфантильность просто сочится…
— Слово-то какое чудное выдумал, — рассмеялся оньгъе.
— А этим мудреным словом наш общий друг — господин Дэнис — пытается оправдать свое отношение к жизни, недостойное взрослого мужчины, — сухо заметил эльф. — Жить в тепленьком гнездышке, свитом заботливыми родителями, удобно и приятно. В таких местах инфантильностью пропитываются насквозь. Вот и сочится.
— Нечего попрекать меня обеспеченностью! — оскорбился Драйк.
— Да, у меня есть все необходимое. Что тут плохого? Я должен раздать имущество нищим? И пойти по миру в рубище праведника?
Кен вообразил себе игергардца в рубище. Определенно, мир лишился грандиозного и памятного зрелища. Розовощекий, крепкий и в меру упитанный праведник, заглядывающийся на каждую упругую попку и из кожи вон лезущий, чтобы завести шашни с любой смазливой молодухой… Эдак и до конца света рукой подать…
К такому же умозаключению пришли и Альс с Пардом, начав неприлично громко хохотать. Оньгъе так звонко хлопал себя по ляжкам, что напугал Каравайчика.
— Какого…?!
Хриплый смех эльфа прервался гортанным клекотом, похожим на птичий. Обернувшись на звук, Кенард с ужасом увидел, что Альс медленно заваливается на бок. В его левом плече торчала тонкая стрелка.
…Голос внутри черепа нестерпимо гудит и грохочет. И каждое слово подобно забитому гвоздю, которыми эльфийский волшебник вбивает свое повеление в разум смертного. Раньше было больно, но человек может привыкнуть ко всему. И Валлэ тоже успел привыкнуть.
— Слушай меня, Валлэ, слушай внимательно и запоминай с первого раза, повторять не буду.
— Слушаю, мой господин.
— Ты возьмешь двадцать три капли настойки корня огнецвета, двадцать две капли «Небесных слез», пятнадцать капель кольцеяра и все это будешь греть на медленном огне, пока не упаришь до половины объема, затем добавишь полторы капли «Льда забвения». Потом добавишь те же ингредиенты в том же количестве, упаришь и опять добавишь еще полторы капли «Льда». Ты все запомнил?
— Да, мой господин.
— Но помни, «Льда» должно быть именно полторы капли. Одной будет чересчур мало, две — слишком много. Сердце может не выдержать. А если Альс умрет… — Арьятири сделал такую многозначительную и длинную паузу, что у Валлэ зад покрылся изморозью. — Короче, ты должен лишь сделать так, чтобы Ириен задержался в дороге не менее, чем на три дня. Шестидневье меня тоже вполне устроит. Но в Ритагоне он должен очутиться живым и невредимым. Иначе…
— Я понимаю, господин мой.
— Очень на тебя рассчитываю…
Переводя взгляд с погасшего шара-связника на черный непрозрачный крошечный кувшинчик с «Льдом забвения», Валлэ громко выругался. Как, скажите на милость, отмерить эти полторы капли с необходимой точностью, если даже опытные алхимики стараются со «Льдом» дела не иметь? Капля вытекает так медленно, что можно с ума сойти, пока дождешься, когда маленькая зеленоватая «виноградинка» созреет на узком горлышке кувшина и пожелает упасть. Проклятый Ведающий требует невозможного и почти невыполнимого. Хотя… Сколько там всего нужно капель? Три? Ну, их и будет ровно три — две и одна. Держись, Ириен Альс! Будет больно!..
— Держи его! Держи, а то под копыта свалится! — прокричал Пард, пытаясь собственным телом прикрыть друга от следующего выстрела. Которого не последовало. Лишь затрещали в отдалении кусты. Убийца уносил ноги. Гнаться за ним было некогда и некому. Кенард и так с огромным трудом удерживал на весу неподвижное тело эльфа, а Драйк по привычке только хлопал глазами. Ему и в голову не пришло гнаться за стрелком.
С Альсом же творилось что-то страшное. На губах выступила пена, глаза закатились, из ноздрей и ушей текла кровь. Кенарду казалось, что эльф вот-вот вздрогнет и затихнет насовсем.
— Вытаскивай скорее стрелу! — закричал Пард.
— Вытаскивай скорее стрелу! — закричал Пард. — Она отравленная! Да поторопись же!
Кен одним рывком выдернул наконечник, и из раны хлынула кровь.
— Он кровью истечет! — испугался Драйк.
— Нет, это хороший знак. Кровь вымоет яд. Должна вымыть.
Пард спрыгнул со своего мерина и помог вынуть из седла Альса, укладывая его на расстеленный плащ. Расстегнул куртку и разорвал рубашку, обнажив рану.