Вычислить нужную комнату не представляло никакого труда. Волшебник, разумеется, занимал лучшие апартаменты, если так можно было назвать самую большую комнату, обставленную ничуть не лучше, чем остальные. Оллаверн всегда претендует на самое лучшее, и, как правило, получает желаемое. Одна беда, замки в постоялых дворах во всех комнатах совершенно одинаковые, и к ним подходит самая простая отмычка — первое вооружение любого вора. Джасс бесшумно открыла замок, скользнула внутрь и, ориентируясь на тяжелое дыхание раненого, сделала ровно два шага, прежде чем рассохшаяся половица предательски скрипнула.
— Смил, это ты? — спросил тот слабым и сонным голосом.
В ответ женщина прыжком оказалась возле постели и мгновенно защелкнула на руке мага гладкий металлический браслет, похожий на чешуйчатую змейку. Лишенный всяческих видимых сочленений, он выглядел совершенно безобидно и даже нарядно. Но коротенькая фраза легко превращала его в настоящий капкан для человека, обладающего магическим даром. И, чем одареннее был маг, тем сильнее браслет блокировал его силы.
«Н-да, умел Ириен выбирать презенты, когда хотел», — с удовлетворением подумала Джасс, наблюдая, как становится пепельно-серым и без того бескровное лицо молодого мага. Все верно. Выглядит она, конечно, не лучшим образом, волосы спутаны, лицо грязное, и взгляд наверняка дикий-предикий. Да и лезвие меча, недвусмысленно приставленное к горлу, оптимизма еще никому не добавляло.
— Кто ты?
— Незваная ночная гостья, — ласково прошептала Джасс, наклоняясь к самому уху раненого. — Зашла на огонек потолковать о том о сем. Только ты не делай резких движений, тогда я буду с тобой вежлива и мила. Договорились?
— Договорились.
— Вот и отлично.
Она убрала оружие, демонстрируя отсутствие кровожадности. Уселась на край постели и заботливо поправила одеяло, точь-в-точь как заботливая сиделка.
— Как звать тебя, голубь?
— Кебриж из Лиммэ.
— Очень мило. Какое славное имя. А как тебя величают среди Погонщиков? Ловец или Впередсмотрящий?
Волшебник напрягся всем телом, совершенно не ожидая от «незваной ночной гостьи» столь подробного знания внутренней иерархии магического клана. Проклятая игрушка на запястье не только отрезала Кебрижа от собственных сил, она разрушила исцеляющие чары, превращая сильного мужчину в слабого больного, в коего обращается каждый раненый воин, если он, конечно, не эльф. Тем для исцеления не требуется дополнительного источника сил.
— А мое положение имеет какое-то значение? — вежливо поинтересовался маг.
— А мое положение имеет какое-то значение? — вежливо поинтересовался маг.
— Имеет, — заверила его Джасс.
— На общий мое звание переводится как Зрящий, незваная ночная гостья.
— Пожалуй, ты не слишком убедительно врешь, милый Загонщик. Но я прощаю тебя. В первый раз. В связи с болезнью, так сказать.
Кебриж сдержался, чтобы не высказать своего крайнего изумления. Откуда?! Но гостья, видимо, не собиралась томить несчастного раненого неведением.
— Я неплохо разбираюсь в нюансах оллавернской иерархии, и меня волнует твое звание только потому, что, зная его, я смогу судить о степени твоей осведомленности, голубь. Поэтому предлагаю поделиться со мной целью пребывания в такой дали от Облачного Дома, причем сделать это быстро, добровольно и чистосердечно.
— И не подумаю.
Они поглядели друг на друга почти с нежностью. Однако это замечательное чувство имело совершенно противоположное происхождение. Магу показались весьма трогательными попытки женщины, обладающей столь скромными магическими способностями (что он определил мгновенно), справиться с оллавернским Погонщиком, а Джасс не могла не порадоваться такой недальновидности и благодушию, исходящими от волшебника. Сей Загонщик, похоже, очень мало смыслил в реалиях обычной жизни, слишком много времени проведя за магическими опытами в ущерб опыту житейскому. Но это были его проблемы, как говорят в определенных кругах маргарского преступного дна.
— Я просто хочу знать, кого ты здесь ждешь, и зачем? И кто те парни в полосатых плащах, которых ты напластал в трапезной? И почему?
— Слишком много вопросов, тебе не кажется? — ухмыльнулся молодой волшебник.
— Как говорил один мой знакомый орк, «Ответы на некоторые вопросы существенно продлевают жизнь».
— А ты собираешься меня убить в случае моего молчания?
Джасс плотоядно улыбнулась:
— Не сразу, голубь. Есть множество способов разговорить самого упорного молчуна. С помощью одного-единственного ножа в опытных руках.
— Неужели? И что ж это за способы такие?
— Те, которыми владеют по ту сторону Ши-о-Натай, — удовлетворила Джасс любопытство пленника. И с наслаждением понаблюдала, как с лица господина Кебрижа из Лиммэ слетела шелуха самоуверенности, унесенная без следа ледяным ветром подлинного страха.
Все знали, что эльфы никогда не пытают пленников из жажды мучительства. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Уличенный в живодерстве, сидхи непременно станет изгоем. Да и не в эльфьей натуре истязать беззащитного. Но по части развязывания языков никто не смог превзойти эльфийского искусства допроса, способного быстро и качественно извлечь необходимые сведения, не доводя притом допрашиваемого до скотского состояния, когда от боли можно признаться в чем угодно. Самооговор не являлся целью, как и простое причинение страданий.