Сереге кто-то сзади тут же сунул в руку нож с грубо обделанной занозистой деревянной рукоятью. Приговоренный к сожжению страшно завыл сверху. Подбежавший стражник сунул сразу два факела в солому, и она тут же занялась. Потянуло едким дымком горящей прелой травы.
— А ты, — повернулся Жанивский к Сереге, — можешь его спасти… С моего соизволения! Если успеешь, конечно. Ну… Но — не сметь тушить огонь или что-то еще там делать! Все, что тебе позволяется, — это только вытащить из огня этого бедолагу! Понял?!
Последние слова его благородию пришлось произносить в пустоту. Потому как Серега, не дожидаясь повторного пршлашения, уже лез вверх по утлой, дергающейся под ногами во все стороны лестнице. Торопливо перепилил веревки на щиколотках у бедолаги. Тот, не дожидаясь его команды, сразу же задрал ноги чуть ли не к плечам — вязки соломы внизу горели уже вовсю. Едкий дым лез в глаза. Слава богу, ветерок сносил его до какой-то степени в сторону, а еще он пока что предусмотрительно задерживал дыхание. Пока удавалось… Рывком отчекрыжил веревки на руках — его собственные штаны уже то ли тлели, то ли и вовсе горели, времени посмотреть вниз и поахать как следует никак не удавалось выкроить, недосуг все, знаете ли, было, — и они оба кубарем скатились вниз по споро покрывающейся язычками пламени лестнице. Штаны на Сереге и вправду горели, сжимая голени в обручах невыносимой боли, которую он только сейчас и начал замечать.
— Ну… — прозвучало над ним в вышине, когда он вдоволь накатался по утоптанной земле, гася одежонку. Серега вымученно скосил глаза и увидел нерешительно как-то мнущегося рядом милорда Жанивского. — Спасать его тебе было ни к чему. Хочешь, докажу это прямо сейчас? — Местный бог и господин приосанился, прочистил горло многозначительным кашлем. И взревел: — Ты, недостойный! — Надо думать, относилось это к спасенному. — Не думаешь же ты, что я тебя и в самом деле помиловал?!
— Слово милорда… — перепуганно пискнул тот.
— Мое слово?! Оно мне и принадлежит. Я сказал, что один из вас, недостойный стать мужчиной, должен стать пеплом, и я это слово сдержу! Но, поскольку он пожалел тебя… ПОЖАЛЕЛ! А мужчина жалеть не должен, то есть настоящий мужчина жалеть просто не может! Стало быть — или он, или ты. Ты или…
— Он! — завопил худосочный, лежавший буквально на расстоянии вытянутой руки от Сереги.
Ты или…
— Он! — завопил худосочный, лежавший буквально на расстоянии вытянутой руки от Сереги. И захлебнулся в кашле — наглотался все-таки дыма, мерзавец. — Конечно, он, господин милорд его высокоблагородие!
— Дать тебе факел? — почти благожелательно сказал милорд. И ласково, отечески так улыбнулся.
— Да! — вопил спасенный. — Дайте мне факел, ваша милость, я сожгу его прямо счас…
— Видел? — Жанивский повернулся к Сереге. — Не следовало тебе его спасать. Но так и быть, пощажу. Сильный, выносливый, пригодишься. Но только вот что, э-э…
Субтильный красавчик поманил его пальцем и скорым шагом потопал к своему задрипанному сзади замку. Сереге даже вставать на ноги не пришлось — чья-то мощная рука ухватила его за шиворот и поволокла следом. Открылась дверь — должно быть, это был черный ход. Его заволокли за порог, бросили на мощенный прохладным камнем пол. Тащивший его, так и оставшийся неизвестным, тут же развернулся и утопал в направлении двора. В поле зрения начавшего кое-как подниматься с пола Сереги был теперь только милорд Жанивский. Крайне изящно опустивший свой обтянутый зеленым бархатом зад в крохотное креслице — на взгляд Сереги, годное разве только на то, чтобы обезьянок принимать. Не крупнее макаки.
— Крестьянин, — благожелательно спросил милорд, — хочешь земли? И открепительную грамоту от всех моих прав и на тебя, и на всех твоих домочадцев?
Ага, сказал сам себе Серега, значит, рекрутский набор проводился строго в пределах личных деревенских владений милорда. Надо бы учесть — вдруг да пригодится…
— Не теряйся, крестьянин, не бойся. — ласково прокурлыкал между тем зеленый силуэтик в креслице. — Не рассержусь. Итак, хочешь?
Серега задрал руку, старательно почесал подмышку. Смущенно так признался:
— Хочу…
— А! — Жанивский довольно улыбнулся, завозился в кресле — ну ни дать ни взять обезьянка перед получением банана. — Тут, видишь ли, дело кое-какое имеется. Моя невеста, прежде чем выйти замуж, возжелала получить некое Зеленое Око. Чтобы я его — ей на радость — прямо тут, во дворике, расположил. Любовь и все такое… сам понимаешь, крестьянин, должен я постараться выполнить пожелание дамы моего сердца.
«Ишь как гладко чешет», — хмуро подумал Серега. Сейчас ему и в самом деле следует расстараться, чтобы бедная Лиза, не дай-то бог, не отказалась выйти за него замуж…
— Мои люди, э-э… нашли это Зеленое Око. Но, чтобы его перенести, много дней потребуется. А свадьба должна состояться через три дня. Должна!
Эк его корячит, размышлял Серега, наблюдая, как Жанивский нервно обкусывает себе ногти. Холеные, кстати, и идеально подстриженные.
— Но возможно… есть один раритет. По преданию, спрятан он в могиле рыцаря Геркая. Могилу, конечно, охраняют пасели… Но ты, крестьянин, ведь знаешь, как с ними бороться? Ты вообще сильный, могучий…