— Против Дебро вызвали Мастера растений! Смекаешь? Слухай сюды — как только ЭТО начнется, ты уже должен стоять на крепостной стене, отсчитать до пятидесяти — я сказал до пятидесяти, слышишь? И считать с самого начала всего этого действа! А затем следует сказать: ябет виторпус тенатс ад сел! Повтори! — И пока лекарь, отчаянно закивав в знак согласия головой, бормотал скороговоркой заветные слова, Серега повернулся и яростно проорал в спины убегающих своих подданных:
— А ну вернуться! И лекаря забрать! И чтоб с него по дороге ни одной-единой волосины не слетело! Жизнями ответите!
М-да, милорд Сериога, все феодальнее и феодальнее вы становитесь, право…
Из смутно белеющих далей скелетной костяной трубы бегом (Серега и глазом не успел моргнуть) примчались двое, подхватили лекаря под белы ручки и споро уволокли вдаль.
За поясом продолжали торчать рукоятки ножей. Всего лишь две рукоятки — вот и все, что осталось после хитроумных боев с засадами там, на полянке.
— Вообще-то, конечно, нет особой разницы — встречать их здесь или бежать дальше вместе со всеми…
А с чего ему вообще вздумалось вслух порассуждать? Гамлет выискался.
— Вообще-то, конечно, нет особой разницы — встречать их здесь или бежать дальше вместе со всеми…
А с чего ему вообще вздумалось вслух порассуждать? Гамлет выискался.
— Но хоть отдышусь, — размеренно и как ни в чем не бывало продолжал он. — М-да, хотелось бы мне посмотреть на это самое чудесное исчезновение. Так хотелось бы…
Вдали, во тьме сужающегося по всем законам перспективы коридора, забрезжило зыбкое факельное сияние. Серега подкинул свой факел, зажатый в правой руке, поймал его на лету и порешил оставить там, где он и был, — кто знает, может, и пригодится разок. Как говорится, на всякий случай… а случай, он всякий-разный бывает, и лишний этот самый разок в глаз кому-нибудь ткнуть горящим факелом никогда не помешает… Не гуманист вы ныне, сэр Сериога. Увы, ответил он сам себе, рано или поздно все вырастают из гуманистов, к тому же этот бой, вполне возможно, будет самым последним в его жизни… и лучше уж пусть здесь заколют, обидевшись за факел прямо в глаз. Все лучше, чем вновь попасть в лапы тех краснорубашечников.
Сияние приближалось, перерастая в свет. Вскоре Серега во всех деталях смог разглядеть осторожно и с явной опаской приближающееся к нему войско — надо думать, трое спасенных вдосталь понарассказывали сложенные в его честь турусы на колесах — мол, напало на нас чудище стоглазно, стозевно, зло, озорно… А может, то воздействовали на сознание старинные басни о скелетах дихломорфа… Все равно, использовать следует все, и, прежде чем вступить в бой (который он, само собой разумеется, проиграет, — но с честью, господа мои, с честью! — ибо тут толпой на одного), надо попытаться как следует уболтать эту команду бело-красных ангелочков.
— Господа и сэры! — воззвал он и несколько картинно уперся рукой в бок (левой уперся, основной его рукой — и таким образом до максимума сблизил кисть с рукоятями ножей). — Ныне я — герцог Де Лабри по праву эльфийской мандонады. И предупреждаю вас! — Он возвысил голос до крика, выпучил глаза, начал злобно сверлить взглядом приближающихся воинов. — Всякий, кто дерзнет принести мне вред, будет наказан. Страшными казнями! Иль не слышали вы о мандонаде эльфийской?! На что обрекаете вы род свой до… до тринадцатого колена! Ибо проклинаю! То есть вот прямо сейчас прокляну я вас и всех детей ваших до этого самого… до тринадцатого колена! Если дерзнете! И кровь моя будет на вас! Рядышком с проклятием!
Увы, его речь (весьма пламенная, надо отметить) на приближающийся отряд впечатления не произвела.
— Господа, вы же находитесь в скелете дихломорфа! — решил он кинуть на пробу еще одну карту. Чи не козырь? — И злоумышляете против его хозяина! Вот исчезнете все разом, тогда…
— Так давай же, брат, подождем этого исчезновения, а? — с лиричной издевкой в напевном теноре предложил кто-то из толпы. — Вместо того чтобы так усердно болтать, как ты делаешь!
Серега вздохнул и пожал плечами.
— Давайте…
Рыцари подступали к нему, выстроившись полукругом на всю ширь коридора. Все с мечами наголо, в глазах смесь страха (ясное дело, страха не перед ним, а перед жутковатой, веками овеянной славой таких вот туннелей скелетного образца) и торжествующего восторга — супротив них стоял один-единственный хлипенький молокосос с ножом и факелом в тощих ручонках. Никакого сравнения с ними, могучими вояками за оборону святой матери Священной комиссии. И что особенно хорошо — прихлопнешь такого комарика, а скажут-то, скажут! — что убили в страшном и тяжком бою чудовищного злодея и самозванца герцога Де Лабри.
Изувера и, само собой, вора и насильника небывалой силы (как про то уже объявлял ранее милейший, но, увы, ныне покойный барон Квезак). И будет нос в борще при самых минимальных затратах на свеклу и сало…
Он не делал предупредительных выпадов в их сторону, типа тех, какие случаются у киногероев в лихих боевичках — просто побрезговал. Будем умирать с достоинством.
Рыцарь слева плавно поднес острие меча к его горлу, нежно посоветовал: