Новое помещение. Розовые стены. Дверцы холодильных камер. Должно быть, за ними хранятся резервы, предназначенные для отправки в США. Здесь же стояли шкафы с застекленными дверцами, полки в которых, заставленные пакетами с темной жидкостью, постоянно ездили вверх-вниз, очевидно, чтобы кровь не сворачивалась. Если бы американцы, подумала Жанна, приехали сюда и своими глазами увидели все это, вряд ли они стали бы покупать плазму у Мансарены.
Наконец она добралась до административного блока. Кабинеты. Вентиляторы. Секретарши со строгими пучками. Жанна миновала их, даже не глядя на сидевших за столами девушек, легко вычислив, что кабинет босса, скорее всего, находится в самом конце коридора. Действительно, сразу за поворотом оказался небольшой предбанник, в который выходили две двери — одна слева, другая справа. Первая дверь была закрыта, вторая открыта, но в комнате никого не оказалось. Это был кабинет секретаря. Жанна углядела старомодный ежедневник, лежащий возле пишущей машинки. И еще кипу карточек, скрепленных двумя стальными кольцами.
Она быстро пробежала их глазами. МАНСАРЕНА. ЭДУАРДО. На карточке значились координаты хозяина. В том числе домашний адрес, составленный на чисто никарагуанский манер. Манагуа так часто подвергался разрушениям из-за землетрясений и циклонов, столько раз перестраивался, что улицы здесь не имели ни названий, ни номеров. Приходилось ориентироваться по каким-то общеизвестным признакам, иногда по местным прозвищам кварталов, иногда по другим вехам, порой носившим самый экзотический характер.
Жанна взяла листок бумаги и ручку и записала:
«Tica Bus, 1 cuadra la lago y 1 cuadra y média arriba».
Это примерно означало, что надо добраться до конечной остановки автобуса, идущего на Коста-Рику, а дальше искать нужный дом между кварталом, расположенным возле озера, и полутора кварталами, поднимавшимися вверх, то есть к востоку.
Это примерно означало, что надо добраться до конечной остановки автобуса, идущего на Коста-Рику, а дальше искать нужный дом между кварталом, расположенным возле озера, и полутора кварталами, поднимавшимися вверх, то есть к востоку. Жанна старательно переписала все указания, решив про себя, что водитель такси наверняка сумеет расшифровать адрес.
Через несколько минут она уже была на улице. Таксист, бросив взгляд в загадочный текст, мгновенно понял, куда ей нужно. Она уселась поудобнее и попросила включить кондиционер на полную мощность. Достала из сумки влажные салфетки, купленные в Мадридском аэропорту, и вытерла лицо — ничего лучшего пока предпринять она все равно не могла.
И постаралась успокоиться.
Вечерело. Жанну охватило дурное предчувствие. Неужели она опоздала? Неужели Хоакин уже успел нанести удар? Неужели Мансарена…
Она вздрогнула.
Ей стала понятна причина ее беспокойства. И эта причина не имела ничего общего с Мансареной.
Волновалась она из-за Антуана Феро. Ее мысли понеслись вскачь. Он разыскал в Манагуа Хоакина и его отца. Попробовал их урезонить. Призывал сдаться властям.
И эта попытка стоила ему жизни.
41
В квартал, где жил Мансарена, Жанна добралась, когда начало темнеть. Шофер растолковал ей, как дойти до виллы пешком. Фонари еще не зажигали. Она торопливо зашагала вперед. Почему-то ей хотелось успеть позвонить в дверь до того, как включится электрическое освещение, — почему именно, она не смогла бы объяснить.
Вокруг стояла полная тишина. В сумерках едва угадывались силуэты строений, спрятанных за толстыми каменными или решетчатыми оградами. Ни малейшего признака жизни ни на улице, ни в окнах домов. Она шла, минуя огромные деревья — в путеводителе, купленном все в том же аэропорту Мадрида, она прочла, что они называются чиламате, — и слышала только звонкий звук собственных шагов. Наконец нужный дом. Хорошо, что водитель дал ей подробное описание. Она позвонила в дверь. Подняв голову, обнаружила глазок камеры наблюдения.
Она немного подождала, поглядывая через прутья решетки. На вид вилла казалась довольно-таки скромной. По серым стенам вились розовые бугенвиллеи и лиловатые орхидеи; за коренастыми пальмами угадывались красная крыша, открытые веранды и террасы, типичные для никарагуанской застройки. Воздух, жара и обилие зелени словно зазывали зайти внутрь дома: ограда имелась, но как будто поставленная на всякий случай, почти наобум — так посреди шумной вечеринки гости сбрасывают пиджаки.
Ей до сих пор никто не открыл. Так… А где же охранники? Где слуги? Она еще раз позвонила. Свет в доме не горел, только с одной из веранд пробивалось, прорезая темноту, слабенькое мерцание. Наверное, ловушка для комаров. Значит, Эдуардо Мансарены нет дома. А у персонала выходной. Жанна почувствовала, как у нее опускаются руки. Все усилия, предпринятые до сих пор, вели ее к этому порогу — а за ним оказалась пустота. Зачем она торчит здесь, возле дверей незнакомого дома, в пустынном и скудно освещенном квартале, за десять тысяч километров от родного дома?..
Она уже собиралась повернуть назад, как вдруг ее осенила идея. Что, если провести небольшой несанкционированный обыск? Идея, конечно, самая что ни на есть идиотская. Отличный шанс попасть прямиком в застенки Манагуа… Но рассуждать было слишком поздно — она уже держалась за ручку калитки. Две резные железные створки, изукрашенные причудливыми арабесками, поддались без всякого сопротивления. Жанна справа налево обвела взглядом сад и сделала шаг вперед. Собаки нет. И ни малейшего шума. Во рту у нее пересохло, дыхание было жарким, словно вырывалось из доменной печи, а по телу струился пот. Она на месте. Совершенно незаконно. Но отступать некуда.