За те пять дней, что я здесь, по соседству с миссией похищены или убиты человек десять крестьян. Без особых причин. На обочинах дороги потом находят их тела, разрубленные мачете. Я догадываюсь, что большинство катеквиста, то есть добровольцев, помогающих нам в больнице и приюте, принадлежат к ПВС (Повстанческим вооруженным силам), но мне никто ничего не говорит.
На обочинах дороги потом находят их тела, разрубленные мачете. Я догадываюсь, что большинство катеквиста, то есть добровольцев, помогающих нам в больнице и приюте, принадлежат к ПВС (Повстанческим вооруженным силам), но мне никто ничего не говорит. Единственный здешний врач-гватемалец мне не доверяет. Индейцы меня презирают. Бельгийское происхождение и аргентинское прошлое ставят меня на одну доску с североамериканскими миссионерами. В глубине души я предпочитаю ничего не знать. В случае ареста никого не смогу выдать.
Хуан сейчас спокоен. Я поселил его в маленькой комнатке по соседству со своей, в доме священника. Позволяю ему гулять в саду под присмотром социального работника. Представил его сиротой, но все вокруг гадают, какие связи нас объединяют. Незаконнорожденный ребенок? Любовник?.. Ну да это не страшно. Отныне ничего не страшно.
Жанна пролистнула несколько страниц. Она искала информацию о кошмаре. Об истории Хуана, он же Хоакин. Пропустила еще несколько страниц. Роберж описывал трудности, с которыми столкнулся в отношениях с индейцами и военными. Где-то в середине июня нашла наконец намек на интересовавший ее период. Роберж обмолвился, что должен перенести в тетрадь составленные в Аргентине заметки по поводу «случая Хуана». Но пока ему было некогда.
Еще несколько страниц. О Хуане — ничего или почти ничего. Роберж фиксировал все новые участившиеся случаи исчезновения людей. Казни. Похищения. Пытки. Избиения. Иезуит не вдавался в подробности. Указывал, что по отношению к нему солдаты вели себя все более грубо. Устраивали обыски в церкви, в больнице, в его доме…
Жанна листала дневник. Недели. Месяцы. О Хуане — лишь лаконичные замечания.
«Хорошо покушал».
«Спит нормально».
«Привыкает к климату».
В сентябре — новое испытание. Пропала одна из его добровольных помощниц. Женщина по имени Алаида. Ее насиловали и пытали, после чего бросили в лесу. Открытые раны немедленно воспалились, и несчастная в буквальном смысле слова начала заживо гнить. Солдаты стояли возле нее на страже, никому не позволяя прийти ей на помощь. Время от времени они осыпали ее ударами или мочились ей в рот. Истязание длилось больше недели. Потом солдаты ушли, бросив тело на растерзание хищным канюкам. Роберж сделал все, что было в его силах, чтобы ее спасти, но это ему не удалось.
Наконец в октябре 1982 года он нашел время для своих аргентинских записок. Жанна сосредоточилась. Из 1982 года она перенеслась в 1981-й. Из умеренного климата озера Атитлан — в пекло северо-востока Аргентины. Впрочем, бесчинства военщины остались точно такими же. Единственное различие состояло в том, что дело происходило на военной базе, носившей то же имя, что и деревня, — Кампо-Алегре. Сюда сгоняли заключенных со всей страны. И творили беззакония за забором концентрационного лагеря.
20 мая 1981 года
Два дня назад одна женщина совершила в окрестностях деревни странное открытие. В лесу она столкнулась со стаей обезьян-ревунов — местные называют их monos aulladores negros или caráyas, и это самый распространенный здесь вид. Женщина собирала хворост возле лагуны, в местности, известной как «Лес мертвецов» или «Лес духов» (la Selva de las Almas). Обезьяны — около двух десятков — висели на ветках, прячась в листве. Обычно, чтобы напугать непрошеного гостя, они издают ревущие звуки; если же этого оказывается недостаточно, спасаются бегством. Но на сей раз они и не подумали убегать.
Кричали, раскачивались и бросали на женщину злобные взгляды.
Индеанка была не из пугливых. Вооружившись палкой, разогнала всю стаю и остановилась возле дерева, которое они защищали. И увидела на земле необычную обезьяну. Черную и неуклюжую. Обезьяна стонала, безуспешно пытаясь взобраться на древесный ствол.
Женщина пригляделась внимательнее и застыла на месте, пораженная. Это была не обезьяна, а ребенок, облепленный листьями, кусками коры и клочьями шерсти. У него была повреждена нога, поэтому он не мог двигаться. Она побежала за помощью. Через час пришедшие с ней мужчины прогнали вернувшихся обезьян и унесли полуживого ребенка с собой. Как мне потом рассказали, они запихнули его в мешок. В том, что касается бесцеремонности, с какой они обошлись с ребенком, я им верю.
Моя медсестра, живущая в Кампо-Алегре, ходила на него посмотреть. По ее словам, мальчику от шести до восьми лет. Он страшно худ. От него чудовищно дурно пахнет — мухи так и вьются вокруг. Все тело у него покрыто липкой обезьяньей шерстью и какими-то засохшими отбросами. Под волосами — буйной черной шапкой — почти не видно лица. Изо рта струйками течет слюна. Ногти длинные, загнутые, забитые землей. Он большей частью спит, но, когда просыпается, ведет себя агрессивно. Как утверждает медсестра, нога у него действительно серьезно ранена. Ее надо срочно лечить. Сегодня вечером собираюсь пойти к нему вместе с Томасом, нашим врачом. Окажем ему первую помощь, а потом переведем к нам в приют.