Солнце скрылось. Небо потемнело. Опять собиралась гроза. Хлюпая носом, она встала со скамьи, готовая расплакаться. Теперь ей уже казалось, что все потеряно. Несбыточно. Никогда она не встретит свою половинку. Никогда не сольется с мужчиной. Так и останется разорванной. Как ее сестра, которую нашли расчлененной на парковке возле вокзала. Или та цитогенетичка, которой позавчера перерезали горло, изувечили и сожрали…
Она ощутила горечь во рту. Сейчас ее вырвет. Ее спас звонок мобильного. Уже пошел дождь. Она порылась в карманах, в сумке, едва не пропустила звонок. Ее трясло. Сначала она подумала, что это Феро. Потом — что звонят из префектуры полиции. Нашли его труп. Нашли…
— Алло?
— Гони сюда. У меня еще одно.
Голос Франсуа Тэна. Напряженный. Дрожащий.
— Еще одно?
— Еще одно каннибальское убийство.
— Где?
— В Гонкуре. Улица Фобур-дю-Тампль. В Десятом округе. Звонила заместительница прокурора. Она знает, что я расследую предыдущие убийства.
Жанна не ответила. Мозг лихорадочно заработал. Озарение поразило ее как молния.
«Думаю, сегодня ночью он кого-то убьет. В Париже, в Десятом округе».
Хоакин и есть убийца-людоед.
Вернее, мужчина-ребенок у него внутри.
Она едва сдержала раздиравший ее горло крик и выговорила:
— Давай адрес.
20
Заскочив домой, чтобы принять душ и переодеться, к восьми Жанна подъехала к месту преступления.
20
Заскочив домой, чтобы принять душ и переодеться, к восьми Жанна подъехала к месту преступления. Не по официальному адресу Фобур-дю-Тампль, 111, а с обратной стороны жилого массива, там, где к зданиям можно незаметно подобраться через дворы, вдали от полицейских фургонов и мигалок.
Подъезд охраняли всего два полицейских. Тут же ее ждал Франсуа Тэн.
— Что там у нас? — спросила Жанна без предисловий.
— Молодая женщина. Горло перерезано. Труп расчленен и объеден. Наверняка тот же убийца.
— Как ее зовут?
— Франческа Терча.
— Сколько лет?
— Старше других. Ей тридцать четыре.
— Занималась медициной?
— Нет. Она скульптор. Родом из Аргентины.
— Где именно ее нашли? На парковке?
— Нет. В мастерской, где она работала. Вон там, в глубине двора.
— Что за скульптуры она делала?
— Не совсем обычные. Собственно говоря, это мастерская палеографической реконструкции. Они воспроизводят доисторических людей в сверхреалистической манере. Получаются кошмарные хреновины из силикона и волос, аж жуть берет. Там, среди кроманьонцев и неандертальцев, ее и убили.
Жанна слышала об этой мастерской, едва ли не единственной в мире. Ей попадались статьи о создавшей ее женщине. Фамилию она не помнила, но эта женщина была способна восстановить лицо человека, умершего тридцать тысяч лет назад, воссоздав его черты по ископаемому черепу и вылепив лицевые мышцы из глины.
Была еще одна причина, по которой она могла знать об этой мастерской.
— А на нас, — спросила она, — они не работали?
— На нас?
— На судебную полицию. Восстановление по костным останкам. Они используют специальные программы.
— Не знаю. Хозяйка там. Спросишь ее сама.
— А что тебе известно о жертве?
— Пока ничего.
Тэн стоял у стены рядом с почтовыми ящиками, сцепив руки за спиной. На нем была тенниска «Лакост» и полотняные брюки. Свет он не включил, так что его лицо тонуло в полумраке. Не поймешь, в каком он настроении, разве что по голосу, выдававшему множество противоречивых чувств. Досаду. Возбуждение. Радость оттого, что она здесь, рядом с ним. И будет прибегать очертя голову, пока они находят трупы.
— А внешне она похожа на других? — настаивала Жанна.
— Трудно сказать. Молодая. Темненькая. Полненькая. Пожалуй, хорошенькая. Мне показали ее фотографии… до убийства. Убийца предпочитает определенный тип, это ясно, но между жертвами нет разительного сходства. Возможно, он выбирает их по причине, о которой мы даже не подозреваем, и…
— Ты выяснил то, о чем я спрашивала?
— В одном ты не ошиблась: убийца украл околоплодную жидкость в лаборатории «Павуа».
— А в остальном?
— Тут ты не права. Мы получили анализ ДНК. Убийца — мужчина. Естественно, во всех случаях один и тот же.
Это мужчина, — подумала Жанна, — и я знаю его имя.
— ДНК еще что-нибудь нам дало?
— Кто он такой, мы уж точно не узнали. Как и следовало ожидать, парня нет в картотеке.
— У него нет какой-нибудь генетической аномалии? Отклонения?
— Куда там. Стандартный набор. Ничего особенного.
— Это все?
Тэн со вздохом оторвался от стены и принялся расхаживать взад-вперед.
— Все, — процедил он сквозь зубы, — а этого мало. У нас нет и намека на улику. Ни видеосъемки, ни свидетелей. Ни одну из жертв ни разу не видели с кем-то подозрительным. Или хотя бы незнакомым.
Ничто не указывает на то, что они общались. Ни по телефону, ни через интернет. Просто человек-невидимка. Материализовался, совершил жертвоприношение и словно растворился в воздухе. — Тэн щелкнул пальцами. — И все тут.
— Вы действительно рылись в жизни убитых?
Тэн обернулся к Жанне, засунув руки в карманы. Лицо его оставалось в тени, но глаза горели.
— А ты как думаешь? Райшенбах изучил их жизнь день за днем. Кредитки. Чековые книжки. Звонки с мобильных. Даже проследил их передвижения на велосипеде. У них был абонемент в «Велиб». И все впустую. Результаты только отрицательные. Они не были знакомы. И до своей смерти не встречались с убийцей.