— Вы предпринимали усилия по его розыску?
— Разумеется. Но где искать? Как и другие ученые, Де Альмейда держал в тайне точное месторасположение своих изыскательских работ. Его след теряется в крошечной деревушке Кампо-Алегре, это в двухстах километрах к северу от Формосы.
— Вы когда-нибудь слышали про Лес мертвецов?
— Нет, никогда. А что это такое?
Жанна решила глотнуть кофе. Теплый. Тайеб задумчиво болтал в чашке ложкой. Казалось, он пытается прочитать в кофейной гуще — нет, не будущее, а как раз прошлое. Она почувствовала — сработал следовательский инстинкт, не иначе, — что может вытянуть из него еще кое-что. Но не успела она раскрыть рта, как ученый заговорил сам:
— Самое странное тут другое. Де Альмейда верил не только в то, что обнаружил следы первого присутствия человека на континенте. Он утверждал, что разыскал корни зла.
— Корни зла?
— Он рассказывал, что раскопал нечто вроде святилища. Больше похоже на место преступления. Там был череп подростка, его скелет, а вокруг — другие останки. Кости, принадлежавшие взрослым людям, примерно сорокалетнего возраста. И с очень странными отметинами. Разбитые, поцарапанные, расколотые кремневым ножом. В общем, сами понимаете.
— Подросток был каннибалом?
— Да. И еще одна деталь. Альмейда якобы сделал анализ ДНК этих костей — что, между нами говоря, само по себе нелепо: на таких древних останках не могло сохраниться генетического материала, но допустим…
Никакого чуда в этом нет, мелькнуло в голове у Жанны, по той простой причине, что кости были не древние, а вполне свежие.
— И результаты анализов показали нечто такое, что просто не укладывается в голове.
— Что же?
— Кости жертв и кости подростка принадлежат к одной и той же генетической группе. Таким образом, наш докроманьонский человек пожирал собственных родственников. Братьев. Отца. Madre Dios! Послушать Альмейду, так они ели друг друга!
Громко свистнула кофемашина.
По-прежнему слышалось звяканье чашек и тарелок. Но оно не могло заглушить голос Феро, пробормотавшего:
— Тотем и табу…
73
Между Тукуманом и Формосой лежит 1200 километров.
Примерно 20 часов пути.
Человек, сдавший им напрокат машину — восьмицилиндровую «тойоту лендкрузер универсал», — предупредил их сразу. Пусть не надеются, что это будет увеселительная прогулка. Асфальтированная дорога проложена не везде, кое-где придется ехать по грунтовой. Нередко настолько узкой, что двум машинам на ней никак не разъехаться. И если навстречу выскочит грузовик, то поездка превратится в русскую рулетку.
— Машину могу вам дать только до Формосы, — решительно заявил он. — Дальше ищите местную. Это же конец света!
Жанна достаточно хорошо знала эту страну, чтобы ему поверить. Если уж аргентинец употребляет подобное выражение, значит Формоса действительно бьет все рекорды по заброшенности и дремучести. За прокат платила снова она. О состоянии своего банковского счета решила больше не думать. Владелец машины потребовал плату наличными — аргентинцы не доверяют кредитным картам. Безграничная империя электронных расчетов в итоге оказалась совсем не безграничной — и граница ее владений пролегала как раз здесь, в Аргентине. Пришлось искать банк. Заполнять кучу бумаг. Звонить в свой банк в Париже. На это ушла вся вторая половина дня.
Они подготовили к поездке внедорожник. Перевели спидометр на нулевую отметку. Познакомились с водителем, который был им совершенно не нужен; но в Аргентине человеческий труд ценится не так высоко, как износ автомобиля. Поэтому, арендуя машину, одновременно нанимаешь и шофера, чтоб было кому присматривать за настоящим сокровищем — четырехколесной колымагой.
И вот они тронулись в путь. Помчались с ветерком. Быстро спускались сумерки. Все вокруг окрасилось в пламенеюще-красные тона. Жанна открыла окно. В воздухе пахло раскаленной землей. Даже небо казалось припорошенным кирпичной пылью. Она не отводила взгляда от тянувшихся мимо возделанных полей. Пшеница. Кукуруза. Сахарный тростник. Здесь была зима. Холод стоял ужасный. И тем не менее Жанна не могла отделаться от впечатления, что здешняя природа, как беременная женщина, готовится к тому, чтобы дать рождение новой жизни.
Они устроились на заднем сиденье. Феро почти сразу заснул. И тут же начал на нее валиться. Каждый раз Жанна осторожно отодвигала его от себя, через ткань рубашки ощущая пальцами хрупкие кости его тела. Мальчик-подросток в школьном автобусе. Ей вспомнилась похожая сцена из романа Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?». История не слишком юной женщины, влюбившейся в парня моложе себя. Неужели и она докатилась до того же? Нет, чепуха. Нешуточный характер экспедиции — если смотреть правде в глаза, самоубийственной, — излечил ее от чувства неуверенности в себе. Она — следственный судья, и этим все сказано. Она представитель правосудия, у нее холодная голова, и ради исполнения своей миссии она пойдет до конца, не останавливаясь ни перед чем.
Время от времени она отрывалась от созерцания пейзажей и переводила взгляд на водителя, вернее, на его отражение в зеркале заднего вида. Метис: наполовину индеец, наполовину европеец. Человек, в чертах которого запечатлелась история всех аргентинских альянсов. Медленное смешение кровей. Поток миграции. Его лицо можно было читать как карту. Карту времен. С отмеченными на ней победами, битвами, союзами…