Жанна пыталась сглотнуть комок в горле, но у нее не получалось. Тьма проникла ей в горло, иссушив его. У себя за спиной она ощущала присутствие Феро, остолбеневшего от услышанного.
— Зачем… Зачем им понадобились машины?
— Для тряски. Они привязывали женщину к трактору и включали мотор. Чтобы ускорить роды. И делали ставки. Если бы вы только слышали… Женщины стонали.
Если бы вы только слышали… Женщины стонали. Солдатня хохотала. И все перекрывал грохот машин. Это был кошмар.
— И что они делали с детьми?
— Я ведь вам уже сказала. Их забирал врач.
— А… А мать?
— Убивали. На месте. Первым звуком, который слышал ребенок, был хлопок выстрела.
Жанна сосредоточилась. Еще один-два вопроса — и медсестра замолчит. Вернется в свой призрачный мир.
— В семьдесят втором году вы уже были здесь?
— Да. Была.
— Вы помните, кто-нибудь из женщин рожал здесь в это время? До начала диктатуры?
— Да, самая первая. На которой опробовали штуку с трактором.
— Вам известно, как ее звали?
— Нет. Повторяю: никаких имен.
— А ребенка?
— Хоакин. Его усыновил офицер из казармы. Гарсия. Никчемный тип. Пьяница.
— Вы знаете, что потом случилось с его семьей?
— В семьдесят седьмом году Гарсия убил жену, а потом покончил с собой. Мальчик убежал. Говорят, он выжил в джунглях. Совсем одичал. Только настоящая дикость была не в лесу, а здесь. В Кампо-Алегре.
— Через несколько лет мальчика нашли. Вы помните, как это было?
— Я помню Альфонсо Палина. Он приезжал за мальчиком. В восемьдесят втором. Но Хоакин к тому времени уже покинул лагерь. Его увез с собой иезуит.
— Вы знали, что Палин был его отцом?
— Ходили всякие слухи. Болтали, что Палин спал с матерью мальчишки, еще в Буэнос-Айресе. И он хотел забрать ребенка себе. Пельегрини, который заправлял военной базой, чуть не помер со страху. Все знали, на что способен Палин.
— Что вы имеете в виду?
Катарина покачала головой. Нижнюю часть ее лица вдруг исказила гримаса, как будто по нему полоснули бритвой. Наверное, это означало улыбку. Но выражение глаз ничуть не изменилось. Впрочем, у нее не было глаз. Вместо них зияли черные провалы.
— Когда ему стало известно, что сделали с его любовницей, он выяснил, кто именно принимал участие в пытках. И всех их перебил. Каждому пустил по пуле в затылок.
— Пельегрини это стерпел?
— Пельегрини рыл землю, чтобы разыскать ребенка. Побыстрее отдать его Палину. И молился, чтобы адмирал больше не заглядывал на базу.
Что было дальше, Жанна уже знала.
Она кивнула Феро, силуэт которого едва угадывался в полумраке комнаты. Пора возвращаться. Надо найти лодку, пока совсем не стемнело.
Они уже стояли на пороге, когда Жанна, не удержавшись, задала последний вопрос:
— Что у вас с глазами?
Катарина ответила не сразу. Лежащие на коленях руки сжались в кулаки:
— Это кара.
— Вас ослепили солдаты?
— При чем тут солдаты? Я сама себя покарала.
Она приложила кулаки к пустым глазницам:
— Однажды утром я сказала себе, что видела достаточно. Пошла на кухню. Взяла ложку. Прокалила на огне и… Сама себе сделала операцию. С тех пор я живу с индейцами.
Жанна тихо попрощалась с женщиной и вытолкнула Феро в коридор. Тот едва не упал, поскользнувшись на каком-то корне.
— Подождите.
Жанна замерла в дверях.
— Куда вы теперь? — спросила медсестра.
— Мы идем дальше.
— Здесь некуда идти.
— Мы идем в Лес мертвецов.
Повисло недолгое молчание. Наконец своим бесцветным, отстраненным, словно чужим, голосом Катарина произнесла:
— Ну, значит, вы их увидите.
— Кого?
— Матерей. Матерей этих младенцев.
— Вы же сказали, что солдаты убивали их сразу после родов.
— В этом мире они умерли. Но не в Лесу мертвецов.
Но не в Лесу мертвецов. Там они кочуют по зыбучим землям лагуны. У них души людоедов. Они питаются человеческой плотью. Это их месть. Когда встретитесь с ними, передайте от меня привет. Скажите, что я их не забыла.
80
Хоакин. Дитя Зла.
«Механизм отцов», доведенный до логического конца. Дело не только в том, что его воспитали в насилии. Дело в том, что насилие предшествовало его рождению. Вместо фей над его колыбелью склонялись садисты и извращенцы в военной форме. Потом он жил в семействе Гарсия, бок о бок со скорыми на расправу пьяницами. Потом попал к первобытному народу и познал его кровавые и каннибальские обычаи. Потом его усыновили обезьяны-ревуны. Потом забрал к себе Альфонсо Палин. На каждом этапе своей жизни ребенок встречался с жестокостью, она наслаивалась пластами, как прошлогодняя листва, образуя чудовищный субстрат, на котором предстояло взрасти новым ужасам.
Механизм отцов.
У Жанны не шли из головы сельскохозяйственные машины, крики рожающих женщин, заглушаемые рокотом моторов. Из этого кошмара миру явился монстр…
Ржавая баржа уже несколько часов скользила по ночной реке. Над палубой то и дело проносились летучие мыши, хлопая крыльями. Сильно похолодало. Пассажиры сбились в кучки вокруг костерков. Говорили вполголоса.
Жанна и Феро сидели рядом и стучали зубами от холода. Им дали одеяла. Накормили. Разобрать, чем именно их потчевали, в неверном свете костра было невозможно, да им и не хотелось разбираться. Они слишком вымотались, чтобы ощущать вкус пищи, тем более чтобы испытывать отвращение…