В «неживом» лесу никто никогда не останавливался, хотя именно туда лежал путь Жанны и Феро. Но как им добраться до берега? И смогут ли они проникнуть в сердце джунглей?
На всякий случай она посмотрела на экран мобильника.
Поиск сети… Всё, они пересекли незримую линию. Когда она убирала телефон на дно сумки, в горле встал комок. В ту же секунду она заметила под проплывающими мимо вершинами деревьев какую-то странность. Что-то серое и угловатое, почти сливавшееся с серым однообразием лиан и листвы, но слишком ровное и правильное, чтобы принадлежать растительному миру.
Она поднялась. Прищурилась под ярким солнцем. В хитросплетении ветвей мелькнуло строение из серого бетона. Простая коробка, почти неразличимая на фоне деревьев. Творение рук человеческих, заброшенное и готовое вернуться к природному состоянию, снова стать обыкновенным минералом…
Она уже все поняла. Старательно обходя тенты, перешагивая через ведра с водой, огибая коз и индейцев, пробралась к ржавой металлической будке, где помещался капитан.
— Что это такое, вон там, под деревьями?
Капитан не оторвал рук от штурвала и даже не обернулся на ее голос.
— Там мелькнуло какое-то здание, — не отставала Жанна. — Что это такое?
— Кампо-Алегре. Концлагерь.
Значит, она догадалась правильно. То, откуда все началось. Колыбель, давшая рождение Хоакину. Кажется, она уже начала относиться к этому месту как к святилищу. Как к мифу. Интуиция подсказывала, что там ее ждут находки.
— Сколько, чтобы остановиться?
— Нисколько. Там нет причала.
Она порылась в карманах куртки. Нащупала конверт с наличностью, выданный в банке Формосы. Все ее сбережения. Быстро пересчитала деньги и вытянула из пачки 200 песо. И выложила на приборную доску — три треснувших циферблата, рукоятки, обмотанные скотчем.
— Вы думаете, вы тут одна на борту?
На капитане была майка с изображением Христофора Колумба. Поверх головы — надпись: «Разыскивается». Внизу — сумма награды. Пять тысяч долларов. Что ж, все ясно.
— Сколько? — повторила Жанна. В тесноте рубки она задыхалась.
Лысый капитан молчал. Баржа продолжала ползти вперед, минуя серое строение. В грязное оконце Жанна видела, как оно понемногу уплывает назад.
— СКОЛЬКО?
Она глядела на полузатопленные бараки, обрушившийся понтонный мост. Он уже наполовину утратил вид искусственного сооружения и едва просматривался под оплетшими его водными растениями.
— Вон туда, — указала она пальцем. — Остановитесь ровно на час. Я добегу до военной базы и тут же вернусь.
— Я не могу приблизиться к берегу. Там слишком мелко.
Тут она вспомнила, что видела прикрепленную к борту баржи надувную лодку. Утлую посудину, обмотанную канатами, с заплатами из автомобильных покрышек.
На приборную доску легли еще 200 песо.
— Я возьму лодку. Найдите кого-нибудь, кто меня довезет.
— Ему придется заплатить.
— Хорошо.
— И остальным пассажирам тоже придется что-нибудь дать. За беспокойство.
— Тут есть спиртное?
Капитан дернул подбородком в сторону озерной деревни.
— Отлично, — одобрила Жанна, утирая лоб. — Начинайте маневр.
79
Солнце низко висело в небе, ярко-красное и четко очерченное, словно разрезанный пополам спелый плод. Операция по швартовке заняла добрых два часа. Мужчины съездили на лодке в деревню и привезли пива. Пассажиры чокнулись и выпили за здоровье Жанны. Пошутили, посмеялись. Наконец она распрощалась со всеми. Феро настоял на том, чтобы отправиться вместе с ней. Она не возражала. Теперь ей не хотелось отпускать его от себя ни на шаг.
Они уселись в надувную лодку и двинулись к понтонному мосту. Река здесь напоминала растительную помойку. На поверхности качались стебли тростника, увядшие кувшинки, груды листьев, сбитые в островки. Весь этот мусор медленно плыл по течению.
На поверхности качались стебли тростника, увядшие кувшинки, груды листьев, сбитые в островки. Весь этот мусор медленно плыл по течению. Жанна вздрогнула: ей почудилось, что из-под воды выглядывают лица и животы утопленников.
Они добрались до мола. «Ровно час», — повторила Жанна гребцу. Они пересекли озерную деревню, хотя называть деревней жалкое поселение из десятка домишек на сваях, утопающих в жидкой грязи, было явным преувеличением. Доски, листы фанеры, бетонные блоки, куски пластиковой пленки — слепленное кое-как, все это производило впечатление постройки, сооруженной не людьми, а бобрами. Представители «бобрового племени» высыпали им навстречу — сальные волосы, гнилые зубы, почти у всех — лица в слое сажи. У некоторых щеки пересекала красная полоса. Наверное, используют урукум, мелькнуло у Жанны. Все ближе и ближе… Жители деревни не выказывали ни малейших признаков испуга или растерянности. Привычное одиночество окутывало их наподобие безмерного и бесформенного плаща.
К военной базе вела сильно заросшая тропинка. Дорога заняла двадцать минут. Сквозь кроны деревьев, словно через витражи, проникал сумеречный вечерний свет. Мутный, дрожащий. Вместе с ним до земли докатывались последние волны дневной жары.
Наконец показалось здание.
Жанне на ум пришла кайеннская каторга. Что ж, никто не властен над своими воспоминаниями. Глухие серые стены в пятнах сырости. Бойницы, забитые жухлой листвой. Сквозь щели в цементе проросли лианы. Кровлю во многих местах пронзили ветви деревьев. Лес объявил тюрьме войну и вышел из нее победителем. Теперь уже невозможно было сказать, кто из них начал первым. Камень и стебли переплелись в смертельном объятии, словно палачу вздумалось целовать свою жертву. В памяти мелькнули картины храмов Ангкора. Нет, здесь все иначе. Здешние боги сочились злобой. Пытки. Казни. Похищения людей…