— Хотите чаю?
— Не стоит беспокоиться.
— Никакого беспокойства. У меня всегда есть горячий чай в термосе.
— О'кей. Тогда черный и без сахара.
Изабелла Вьотти принесла две дымящиеся чашки и приступила к рассказу. Доисторические существа у нее за спиной, казалось, тоже слушали лекцию — студенты и наглядные пособия в одном лице.
— Принято считать, что генетически мы отделились от обезьян шесть-восемь миллионов лет назад. В это время образовалась так называемая Великая рифтовая долина — расщелина, протянувшаяся по Восточной Африке на тысячи километров. Этот феномен привел к изменениям экологии, предопределившим нашу судьбу. С одной стороны от рифта сохранился влажный тропический лес, и обезьяны остались обезьянами. Земли по другую сторону осушились, и появилась саванна. В новых условиях обезьяна встала на задние конечности, чтобы вовремя замечать хищников. Так она перешла к прямохождению и превратилась в австралопитека, предка человека. Самый известный его экземпляр — Люси. О ней вы, наверное, уже слышали. Этой самке примерно три и три десятых миллиона лет. Есть только одна неувязка.
— Какая?
— Эта.
Изабелла Вьотти коснулась рукой черного создания ростом не более метра. Существа, во всем похожего на обезьяну, но твердо стоящего на ногах.
— Тумай. Ее открыли в две тысячи первом году. Нам удалось восстановить ее по слепку черепа и нескольких костей.
— И в чем же неувязка?
— Ей семь миллионов лет. Очевидно, она появилась раньше, чем Великая рифтовая долина. К тому же ее нашли в Чаде, то есть изменение ландшафта тут ни при чем.
— Получается, что она перечеркивает теорию рифта?
— Прежде всего это доказывает то, что уже давно предполагали палеоантропологи. Люди появились одновременно в разных уголках Африки. В разных климатах, ландшафтах, сталкиваясь с различными препятствиями, они искали себе подобных… Разные виды жили вместе, приспосабливаясь друг к другу и постепенно развиваясь.
— А что произошло после австралопитеков?
— Появился Homo habilis.
Вьотти повернулась к очередному экспонату. Уже не такому волосатому, чуть повыше, полтора метра ростом. Но все еще обезьяноподобному.
— Ему меньше двух миллионов лет. Умелым его прозвали, потому что он начал использовать камни, орудия. Мозг у него побольше, и он всеяден, хотя еще не охотится. Он скорее падальщик, довольствующийся тем, что оставили хищники, или отрывающий куски павших животных. Это оппортунист, живущий в стойбище с десятком своих сородичей.
— А следующий этап?
— Homo erectus. Появился около миллиона лет назад и расселился на обширной территории. Всего за несколько десятков тысячелетий он достиг Ближнего Востока, а потом и Азии.
— А скульптур этого вида у вас нет?
— Вот уже десять лет, как я стараюсь раздобыть череп… Homo erectus распался на два очень известных вида. С одной стороны, неандертальцы, которые постепенно вымерли, и архаические Homo sapiens, протокроманьонцы, чьи останки обнаружены в Европе и на Среднем Востоке. От них-то и произошел Homo sapiens sapiens. Пресловутые кроманьонцы. Наши предки…
Директор мастерской отодвинулась, чтобы показать Жанне существо повыше ростом и более крепкого телосложения, одетое в мех и размахивающее копьем.
Пресловутые кроманьонцы. Наши предки…
Директор мастерской отодвинулась, чтобы показать Жанне существо повыше ростом и более крепкого телосложения, одетое в мех и размахивающее копьем. Грубое лицо, завешанное длинными волосами. Он мог бы быть roadie хард-рок-бэнда или убийцей-выродком в старом фильме ужасов.
— Тотавельский человек. Европейский Homo erectus. Скелет нашли в Восточных Пиренеях. Ему не меньше четырехсот пятидесяти тысяч лет. Принадлежит к неандертальской ветви. На самом деле это предшественник неандертальца… Он еще не знает огня. Использует двусторонние орудия. Охотится и живет в пещерах, откуда следит за хищниками. А иногда ест человеческое мясо…
Жанна не сомневалась, что во время припадков убийца перевоплощался в подобное первобытное существо.
— А религия у него уже есть? — спросила она.
— Религия появится позже, вместе с погребением. Около ста тысяч лет до нашей эры. Тогда и неандертальцы, и кроманьонцы поклонялись природным силам.
Жанна вспомнила кровавые надписи на месте преступления.
— И в это время они рисовали на стенах пещер?
— Нет. Неандертальцы так и не освоили настенную живопись. Они вымерли около тридцати тысяч лет до нашей эры. Тем временем кроманьонцы продолжали развиваться. А вместе с ними и искусство наскального рисунка.
— Это эпоха росписей в пещерах Коскер и Ласко?
— Да. Они выполнены в тот период.
— И что вы можете сказать об этих рисунках?
— Это не моя специальность. Если хотите, я дам вам координаты специалиста. Моего друга.
Изабелла Вьотти приблизилась к группе людей в вывернутых шкурах, похожих на индейцев сиу:
— А вот и кроманьонцы.
Как и в первый раз, Жанна удивилась. Она всегда представляла себе первобытных людей обезьяноподобными существами, одетыми в меха и ютящимися в пещерах. Но на самом деле кроманьонцы больше походили на североамериканских индейцев из вестернов: длинные черные волосы, кожаные штаны и туники, искусно сделанные украшения и оружие.