Павуа молчал. Жанна и не ждала от него банальных соболезнований. Равно как и испуганных замечаний.
— Следствие переходит к вам? — спросил он, выпуская струйку дыма.
— Если честно, нет. Я и в первый раз не имела никакого права здесь находиться.
— Я так и понял. Тот судья был вашим другом?
— Очень близким. И я не брошу расследование, пока не найду убийцу.
Они шли по поросшему травой длинному полю. По сравнению с безупречными лужайками Гарша насыпные площадки вокруг лабораторий выглядели убого. Местами желтоватые, местами облезлые, кое-где раскисшие…
— Что вы хотели узнать?
Жанна пришла не затем, чтобы расспрашивать цитогенетика о Нелли Баржак. Да и о возможных связях между аутизмом и генетикой она уже была наслышана. Оставалась первобытная история…
— У меня есть один вопрос. Существует ли связь между генетикой и доисторическими временами?
— Не понимаю.
— Ну например, отличался ли кариотип первобытных людей от нашего?
— Лучше обратитесь к палеоантропологам… Если хотите, я могу назвать пару фамилий.
— А вам что-то об этом известно?
— Совсем немного. Кое-что я вам расскажу, только давайте вернемся в прохладное помещение. На таком солнцепеке мы того и гляди расплавимся.
По пути Бернар Павуа с законной гордостью продемонстрировал ей каждый этаж, каждый закоулок своих лабораторий.
Как и в первый раз, увиденное ослепило Жанну — в прямом смысле этого слова. На солнце лабораторные помещения казались хрустальными. Бесчисленные предметные стекла, химические столы, стеклянные трубки сверкали, искрились и переливались. Она увидела стерильные отсеки, куда не проникали микробы. Герметичные боксы, где не было ни пылинки. Обсервационные залы, в которых стояли компьютеры с бинокулярными микроскопами.
Задерживаясь перед каждым столом и инструментом, Павуа комментировал всю цепочку операций, ведущих к определению кариотипа. Центрифуга для отделения клеток. Термостаты, куда их помещают для получения клеточной культуры. Бинокулярный микроскоп, чтобы наблюдать за делением хромосом. Полученные клетки в стадии метафазы фиксируются, окрашиваются и фотографируются под микроскопом, из фотографий формируется систематизированный кариотип — нумерованный набор пар гомологичных хромосом. Образец заносят в компьютер, присвоив ему порядковый номер из десяти цифр, куда входит и дата операции, и отправляют заказчику — гинекологу, в клинику или больницу.
— А как насчет первобытной эпохи? — напомнила Жанна.
— Я же сказал, здесь я не специалист.
— Но кариотип первобытных людей отличался от нашего?
— Разумеется. У неандертальца было сорок восемь хромосом вместо нынешних сорока шести. Как у шимпанзе.
— А на какой стадии эволюции закрепилась генетическая карта современного человека?
— Понятия не имею. Я даже не уверен, что это известно специалистам. Ископаемые останки не годятся для определения кариотипа. Тут нужен живой материал. Одно мы знаем наверняка: эволюция продолжается. Наши хромосомы постоянно меняются.
— Как именно?
— Давным-давно хромосомы X и У были одного размера. Но с течением тысячелетий У-хромосома становилась все меньше. В наше время по сравнению с женской Х-хромосомой у нее жалкий вид.
— Значит, когда-нибудь самцы исчезнут?
— Вот именно. На земле не останется мужчин.
Жанна попыталась вообразить себе мир, населенный амазонками, предоставленными самим себе. И хотя для нее мужчины всегда были сплошной головной болью, эта перспектива нисколько ее не прельщала.
— И когда же это случится?
— Через десять миллионов лет. Так что мы еще успеем попортить вам немало крови!
Он рассмеялся собственной шутке почти детским смехом, отдававшимся в его пеликаньем зобу, и тут же помрачнел. Жанна поняла: Павуа вспомнил Нелли. Свою женщину. Свою возлюбленную, погибшую от рук убийцы. Жанна не стала нарушать молчание. Если генетику захочется излить ей душу, он сделает это сам. Или не сделает.
— Можно мне зайти в кабинет Нелли?
— Полицейские его уже осмотрели.
— И все-таки мне хотелось бы взглянуть самой.
— Сюда, пожалуйста.
Они поднялись этажом выше. Кабинет Нелли оказался вполне обычным, но просторным. Большие окна. На письменном столе с черной столешницей — идеальный порядок. Шкаф. Стеллажи для папок. Жанна удивилась, что полицейские, вопреки своему обыкновению, не перевернули здесь все вверх дном. Павуа тактично вышел. Она села за стол. И попыталась влезть в шкуру Нелли Баржак, при этом стараясь представить себе ход мыслей людей, проводивших обыск.
Она взглянула на телефон. Они проверили все звонки и сообщения. Перевела взгляд на компьютер. Мейлы тоже просмотрели. И ничего не нашли. Но, как и Жанна, они сами не знали, что искать… Она решила не включать компьютер.
Жанна открыла в столе все выдвижные ящики. Нашла папки с бумагами. Какая-то тарабарщина вперемешку с цифрами, схемами и символами. Попадались названия стран и регионов, рассеянных по всему миру. Жанна вспомнила, чем Нелли занималась по ночам: изучала человеческий генофонд, сравнивала ДНК разных народов.
В этом она все равно ничего не смыслит. Райшенбаху бы следовало показать материалы специалистам. Но что это даст?
Жанна выпрямилась в кресле и принялась разглядывать то, что стояло на столе. Его украшали безделушки, привезенные из путешествий.