— Карлович специально приехал, чтобы договориться о совместных действиях против шведов. Август нападет на Ригу, датчане — на Шлезвиг, мы — на Нарву.
Идея с нападением на Ригу мне не понравилась. Я помнил, что Август являлся нашим союзником в той войне, только не помнил, на каких условиях он ввязался в это дело. Похоже, на весьма эгоистичных.
— Что кому достанется? — на всякий случай уточнил я.
— Полякам — Лифляндия, нам — устье Финского залива, — охотно пояснил царь.
Я едва не поперхнулся дымом.
Внутри стал закипать гнев. Захотелось бросить Петру в лицо хрестоматийное: «Ты чего, сука, казенные земли разбазариваешь?!»
Нет, но грабят среди бела дня, а царь при этом сияет, словно ему золотой дукат подарили! Да тут впору на себе тельняшку рвать и посыпать парик пеплом!
Однако не объяснять же это при посланнике короля! В качестве друга он не слишком нужен. Но в качестве врага не нужен вообще.
— Государь, я провел инспекцию формирующихся полков. Скажу прямо — впечатление удручающее. Солдаты ничего не умеют, офицеры — кто не умеет, а кто просто не хочет ничем заниматься. С такой армией в Европе воевать нельзя. Разобьют.
Петр недовольно дернул щекой. Он пока мало обжигался на молоке и на воду дуть не собирался. Более того, недавние победы на юге казались ему гарантом побед на западе.
Поморщился Карлович. Этому не терпелось доложить королю о полном успехе миссии. Может, генерал в самом деле неплохой мужик, однако ему ли считать грядущие чужие потери? Большинству до своих дела нет.
— Шведская армия невелика. А король известен только своими безобразиями. Да и кто он? Мальчишка, — пренебрежительно заметил Карлович. — Вдобавок, лифляндские бароны заявили о своем желании войти в состав Речи Посполитой и готовы поднять восстание против шведского владычества.
— Шведская армия — одна из лучших в Европе, — отчеканил я. — Воюют не числом, а умением. Победа определяется силой духа, воинским умением, способностью армии к маневрированию. Шведы все это умеют, а мы пока — нет. Война с нашей стороны преждевременна. Какая война, когда в новых полках солдаты ни разу не стреляли? В целях экономии пороха, которого действительно очень мало. А на баронов я бы особо не рассчитывал. Важны не слова, а дела. Самое лучшее пока — как можно дольше водить за нос шведское посольство. Желательно — до следующего лета. Не стоит заключать унизительный мир с теми, кого рано или поздно разобьешь.
От хорошего настроения царя не осталось следа. Он смотрел на меня с неприкрытой злостью, словно это я был виноват во всех перечисленных проблемах.
У меня настроение пропало тоже. Да и как ему не пропасть?
Разговор продолжился чуть позже уже во дворце и без Карловича. Видно, до царя дошло, что всего я в присутствии посланника Августа говорить не буду.
— Ты что себе позволяешь? — Петр едва не набросился на меня.
— Государь, помимо доложенного мною есть еще два момента. Союз с Польшей нам не нужен, а Лифляндия — нужна. В первую очередь — это известный порт. Прикормленное место, в которое пойдут корабли. Довольно большой город, удобно расположенный, который сравнительно легко оборонять.
— Кто ты такой, чтобы рассуждать? — Петра несло. — Август — мой друг. Я ему обещал, что мы выступим против шведов вместе. С кем говоришь таким тоном?
— Мы можем выступить с кем угодно. Но Лифляндия должна быть нашей. В Риге России было нанесено оскорбление, и виновные должны за него ответить. Да и Август — друг, но монархия в Польше выборная. Надоест шляхте, изберут другого короля, и что тогда? Заплатит ли кто, уговорит — выборность и продажность неотделимы друг от друга. В итоге получим еще одного врага возле границ. Нет, хочет Август помочь — пусть претендует на что-либо другое. Не нравится — может продолжать ухлестывать за юбками. У него это весьма недурно получается.
Если юный Карл до сих пор действительно был известен своим крайне безалаберным, мягко говоря, образом жизни, то и Август ничем не прославился.
Разве что любвеобильностью и склонностью к непрерывным развлечениям.
— Да… — Я никогда не видел Петра в таком гневе. Казалось, его сейчас хватит удар. Он даже не мог найти слов. Зато вместо них схватился за шпагу.
Наши взгляды скрестились похлеще клинков. В отличие от царя, за оружие я не брался. Не хватало нападать на законного государя! И вообще не думал угрожать. Но и подчиняться преступным глупостям не собирался.
Шпагу Петр вынуть так и не смог. Он первым не выдержал нашего поединка и словно в отместку прокричал:
— Убирайся! Чтобы духу твоего в Москве не было! Слышишь? Никогда! И носа не показывай!
Мог бы с этого начать. Во мне тоже кипел гнев, и я не собирался унижаться, доказывать очевидное тому, кто вбил себе в голову какую-то глупость.
— Честь имею! — Я щелкнул каблуками, хотя подобный жест был еще не принят, склонил на секунду голову, повернул через левое плечо и едва не бегом двинулся прочь.
Да пошло оно все!..
Но перед тем как покинуть Москву, я еще по большому секрету успел кое-что шепнуть на ухо Карловичу. Исключительно по-дружески, из уважения к коллеге-генералу.
6. Окончание года