Ждали Командора.
Он подъехал довольно скоро. Наверняка тоже узрел зарево и решил обогнать растянувшуюся колонну.
Белого коня под Кабановым не было. Как и коня иной масти. Для командира полка конь — не роскошь, а средство передвижения. Которое в отличие от автомобиля отнюдь не рассчитано на слишком долгий путь. Если запряженные сани можно реквизировать в любой деревне, то верховую лошадь зачастую взять негде. Посему практически весь путь Кабанов, подобно солдатам, проделал в разнообразных возках, а то и в поставленной на полозья телеге.
Даже немного подремал. Предыдущая ночь сказывалась на здоровье, а в Москве требовалось быть бодрым. Или же умело эту бодрость имитировать. Но только ни в коем случае не клевать носом.
— Горит, — Ширяев кивнул в сторону столицы.
От встречных посыльных и обычных беглецов оба знали о примерном положении дел. Точного не мог знать никто. Город велик, а обстановка во время боя или мятежа может меняться каждую секунду.
Знали и о том, что выступление стрельцов вчера не состоялось. День — тоже немалый срок, но раз восставшим не удалось захватить Кремль с его арсеналами, то время работало против них.
Что не исключало возможных погромов. Именно последнее соображение заставляло Кабанова принять ночной бой.
Москва — город большой. Она в состоянии растворить в себе не один полк. Зато в темноте никто не в состоянии точно определить сил нападающих.
Палка всегда о двух концах. Главное понять, каким из них в настоящее время лучше ударить.
— Что будем делать, Командор? — спросил Ширяев, раз Сергей упорно продолжал отмалчиваться.
— Подождем, пока подтянутся все, и ударим. — Кабанов кое-как отогрел замерзшие кисти рук и принялся набивать неизменную трубку. — Я тут одного гонца завернул. Говорил, будто дворянское ополчение по приказу Шеина и Стрешнева должно собираться в Преображенском. Я послал им приказ, чтобы утром все конные были в Москве. А мы в темноте поработаем.
Речь была неожиданно длинной для нынешнего Командора. С момента трагедии он редко произносил кряду больше двух коротеньких предложений. Только говорил он сейчас как-то механически, словно автомат. Мозг привычно работал, чувства — молчали. Даже досады на стрельцов не чувствовалось. Потратить столько сил, чтобы разогнать ставшее небоеспособным войско и тем самым предотвратить бунт с последующими массовыми казнями, а в итоге получить то же самое, только несколько по иному сценарию.
Или ничего по большому счету в истории изменить нельзя? Одни мелочи, которые не играют решающей роли?
Ширяев не удержался от вздоха. Работать он был готов. Плохо, что бывший командир никак не может прийти в себя.
Кабанов истолковал вздох по-своему и спросил:
— Боишься, не справимся?
— Не боюсь. Разве что поплутаем по здешним переулкам. Да друг в друга в темноте можем пострелять. — Говорить об истинной причине Григорий не стал.
Любой самый сильный мужчина порой нуждается в дружеской поддержке. Но в поддержке, а не в жалости.
— Передай — всем повязать на левую руку белую тряпку. Из каждой роты выделить москвичей. Будут проводниками, — Кабанов высказался и опять замолк.
Сам он нынешнюю Москву знал не очень. Большой, разбросанный в беспорядке город с многочисленными прихотливо петляющими улочками, переулками, тупиками. Днем заблудиться легко, а уж ночью…
Москвичей в полку хватало. Посадские, мелкие торговцы, дворяне, из тех, кто имеет в столице усадьбу или усадебку, наконец, бывшие конюшие Алексея Михайловича, по роду службы во время исполнения всевозможных поручений исколесившие город вдоль и поперек…
Кабанов двинулся бы вперед с одним авангардом. Иногда самая малая помощь способна вдохнуть силы в своих и напугать чужих. И все-таки здравый смысл говорил: бить — так всем вместе. Раз и наверняка. Потом ночью не удастся не то что собраться, возможно, и связаться друг с другом.
Приходилось ждать. Под конец марша полк растянулся гораздо сильнее, чем в начале. Тут на сборы не меньше часа уйдет, если не два.
Но терпения у Кабанова всегда было много. Теперь — в особенности.
После неудачного покушения Ван Стратены вначале ударились в панику. Командор был страшен. Но еще страшнее был царь Петр.
Известие, что напавшая на Командора банда умудрилась связаться не только с бывшим пиратом, но и с нынешним царем, повергло братьев в шок. Младший достаточно прожил в России и прекрасно знал многие особенности здешнего сыска. О чем подробно поведал старшему брату.
От немедленного бегства куда глаза глядят спасло одно: весть, что атаман и приглашенный им стрелец убиты на месте. Остальные разбойники знать нанимателей не могли. Скорее, даже заподозрить, что наводчики — иностранцы.
Обычно местные жители и прибывшие гости не общались. Разве что по торговым делам.
Но страх все равно оставался. Казалось невозможным сидеть и ждать, когда заявятся в дом грозные посланцы князя-кесаря. Пришлось срочно придумать себе дело на зиму да потихоньку покинуть ставшую опасной столицу.
Потом через посторонних лиц осторожно узнали, что никто их не искал и не приходил. Розыск ничего не дал, и царь по привычке подумал, что покушение на него организовано последователями Милославского и Софьи. Первого давно не было в живых, вторая проводила дни в монастыре. Но это были давние враги Петра. Посему всё привычно валили на происки их идейных наследников или уцелевших сторонников. А уж связать случившееся с любезными царскому сердцу голландцами никто не подумал. Как и о том, что целью может быть не сам государь, а лишь один из его приближенных. К тому же не из самых влиятельных.