— По идее, завтра к вечеру дойдем, — прикинул Валера.
— А по карте? — усмехнулся Командор. Хотя прекрасно знал, что карты на борту просто нет.
В первый раз, что ли?
Петр был помазанником Божьим, фактически — его наместником на земле. Ему полагалось не ходить, а шествовать, не говорить, а изрекать, не появляться на людях, а являться им.
Но мало ли что полагалось! Государь любил работать не только головой, но и руками. Более того, гордился освоенными профессиями, многие из которых были недостойны не только царя, но и простого дворянина. Частенько же Петр, не овладев навыками до конца, полагал себя непревзойденным мастером в каком-либо ремесле.
Но если человеку хотелось уметь все и он был царем, остальным поневоле оставалось терпеть его умения, а желательно — еще восторженно охать и выражать восхищение всеми другими доступными способами.
Сейчас царь считал себя цирюльником. Не заурядным подмастерьем, нет, модным придворным брадобреем из тех, к кому знатные щеголи вынуждены заранее занимать очередь. А затем в строго назначенный час дожидаться мастера у себя дома или приходить к нему домой, в занятую им часть дворца или иное место, но тоже строго минута в минуту. В противном случае он будет работать над кем-либо другим, и отношения со счастливцем придется выяснять при помощи холодной стали.
Почасовой записи не было, но сама очередь была. Та, которую принято называть живой.
Бояре стояли в затылок друг другу, разве что не вплотную. Куда денешься, коли царь приказал? Петр был главным лицом сего действа. Временами прикладываясь для вдохновения к кубку, он сосредоточенно кромсал здоровенными ножницами бороду очередного «счастливца». Обычно получалось как-то вкривь да вкось. Однако царя это устраивало, до мелких нюансов он не опускался, лишь окидывал скептическим взором полученный результат, кивал в сторону, где подмастерья стояли наготове с бритвами и тазиками, мол, они поправят, ежели что, и буркал:
— Следующий!
Справедливости ради надо сказать: денег за свой труд царь не брал. Напротив, еще наливал собственноручно по чарке, как бы награждая за мужество.
В первые дни бывало иначе. Шеина Петр не только побрил, но перед этим побил, а если бы не Лефорт с Меншиковым, то совсем бы убил прямо посреди пиршественного зала.
Другим утешением было знакомство с царем в ипостаси парикмахера, а не палача. Как раз в это время отовсюду свозили участников бунта. Как ни ругали втихомолку Ромодановского, обзывая его кровопийцей, князь-кесарь обошелся со стрельцами сравнительно милостиво. Уцелевших допросил, главарей перевешал, остальных распихал по ближним и дальним монастырям. Потому Петру пришлось возвращаться много раньше запланированного, дабы лично повторить розыск и наказать всех достойно. Как они того заслуживают.
При этом царь порой жалел, что государственные дела не позволяют взять в руки топор. А о поездке на верфи в Воронеж приходится только мечтать.
А о поездке на верфи в Воронеж приходится только мечтать.
Очередь заметно уменьшилась, когда в зал едва не вбежал плотно сбитый мужчина. Могло показаться, будто он торопится стать клиентом государя. Однако если про вошедшего и нельзя было сказать, что он чисто выбрит, бороды у него не было — только щетина, каковую, к примеру, легко можно было объяснить сумасшедшей скачкой, когда некогда остановиться и привести себя в надлежащий вид.
— Памбург? Ты? — узнал мужчину Петр.
— Государь! — охрипшим голосом произнес капитан и сделал несколько неверных шагов к самодержцу. Моряка заметно покачивало, как на палубе судна в хорошую качку. Или по возвращении, когда под ногами точно так же колышется земля.
— Что?! — Петр вскочил, пытаясь понять, какая причина заставила одного из помощников покинуть Таганрог и примчаться в Москву.
— Осмелюсь доложить: Егерским полком совместно с флотом захвачена крепость Керчь, — отчеканил Памбург давно заготовленную фразу.
— Что?!
Не одному Петру показалось, будто он ослышался.
— Керчь взята! — повторил Памбург.
Вид у него был измученный, глаза красные, но он старался держаться молодцом, как надлежит победителю.
— Как? — изумленно переспросил Петр в третий раз.
Совсем недавно в Европе, узнав, что Австрия при посредничестве Англии и Голландии садится с турками за стол переговоров, царь пытался настаивать, дабы в окончательную редакцию включили пункт, по которому Керчь переходит к России. Однако зарубежные дипломаты дружно и довольно обидно заявили, мол, нельзя требовать от турок то, что у них не завоевано. И вообще, пусть Россия свои проблемы решает сама.
И вдруг такой поворот!
— Налетом с моря и суши, — не слишком понятно пояснил Памбург. — Весь гарнизон, включая пашу, пленен.
Царь наконец поверил. Шагнул к моряку, обнял и крепко поцеловал. Под всеобщие одобрительные взгляды.
— Кто руководил? Почему не доложили о предполагаемом действе? — последнее было сказано больше для порядка.
Победителей, как известно, не судят.
— Полковник Кабанов! — рявкнул Памбург.
— Вот! — Самодержец обвел бритую и небритую толпу торжествующим взглядом. — Молодец! Все молодцы! Видите, как надо воевать! Пока думали да раскачивались, крепость уже взяли!