— Потому что мне больше некому поручить это дело, — поясняю я. — Вместе с тем, если их хоть немного не организовать, мы рискуем не успеть вернуться до темноты к кораблям.
— Яволь! — подтягивается Клюгенау.
— К казне караул из надежных солдат, — продолжил я.
— Могет, из казаков? — предложил сразу Лука.
Нет, брать себе они не будут. Вечные добытчики, прекрасно понимают: начни мы сейчас дуван делить, и ноги не унесет никто. Но добычу охранять надобно.
— Я сказал: солдат. Тебе, Лука, другое поручение. Подбери дюжину казаков. Надо по Кафе проехать. Посмотрим, всех ли невольников выдали. Только предупреди: никакого грабежа! Жителей не обижать. Мы слово дали.
— Оно конечно, — вздохнул Лука.
Может, ему бы хотелось нарушить, да только злить местных чрез меру не стоило. Обрушатся на нас, шапками закидают.
Седобородый турок встретил нас у ворот. Он словно безмолвно вопрошал: теперь-то вам что надо? Но, раз уступив, теперь возражать не осмеливался.
Мы ехали по городу, провожаемые недобрым молчанием. Жители искоса — открыто не осмеливались — посматривали на нас, как на разбойников. Зато немногочисленный гарнизон спрятался от греха подальше. Безделье и отсутствие опасностей разлагает воина. Это не Азов, вынужденно отражавший казачьи набеги.
Около одного из домов промелькнуло светлое женское лицо.
— Стой! — приподнял я руку. — Красавица, подойди.
Женщина поняла мою речь и с опаской подвинулась к кавалькаде. Точно, откуда-то из Руси или Малороссии.
Точно, откуда-то из Руси или Малороссии.
— Я сказал: отпустить всех невольников. Кто хозяин? — вопросил я сопровождавшего нас турка-переводчика.
— Не губите, господин! — Женщина бросилась в ноги перед моим конем. — Не хочу никуда! Не отбирайте меня у Хасана!
Вытащенный на улицу хозяин, полноватый, однако с холеным лицом, стоял между казаками ни жив, ни мертв.
— Детей отца не лишайте! Ой, лишенько! — причитала женщина.
Сопровождающие меня мялись. Черт их, баб, разберет! Ей добра хотят, дуре, а она…
Но мало-помалу прояснилось. Женщина, действительно с Малороссии, уже давно считалась женой купившего ее Хасана. Даже троих детей успели завести. Если остальным бывшим пленникам наш приход доставил радость, то для нее оборачивался бедой.
— Хрен с ней! — выругался я, делая знак, чтобы отпустили турка. — Вольному — воля. Поехали!
Настроения продолжать объезд уже не было. Да и время. Пока еще доберемся до заветного берега…
10. Возвращение
Обратный путь оказался значительно длиннее. Вроде дорога та самая, и на сердце должна быть радость от успешного дела. Но бесконечная вереница освобожденных из неволи людей замедляла ход, и даже солнце, казалось, палило с небес сильнее вчерашнего.
Отряд растянулся до безобразия — на километры. Среди людских толп едва не терялись стройные ротные колонны. То Командор, то Клюгенау объезжали идущих, зорко следили, чтобы никто из егерей не покидал своего места, и уж тем более по сердобольности не вздумал помогать недавним пленникам. Иная доброта хуже злодейства.
— Лука! Передай спасенным: отставших ждать не будем. Пусть пошевеливаются. Всем шире шаг!
— Сделаю, — сотник понимающе кивнул.
Какой-то мужик едва не кинулся в ноги коню, заставил Командора остановиться.
— Ваша милость! Воевода! — Мужик бухнулся в пыль. — Позволь слово молвить!
— Вставай. Не в Москве, — резко бросил Командор.
Проситель понял, что долго стоять на месте начальник не собирается, торопливо поднялся и устало посмотрел на Кабанова.
— Роздых людям нужен. Бабы устали, воевода. Опять-таки, детишек много. Еле идут.
— Никаких привалов, — отрезал Командор. И повторил сказанное Луке: — Ждать и спасать никого не будем.
Он тронул коня, однако мужик не отстал, пошел рядом:
— Дык хоть подсади усталых на телеги. Силов же нет!
— Повозки заняты. Нет у меня свободных мест, — с некоторым даже высокомерием отозвался Командор.
Лучше уж так, чем пускаться в долгие рассуждения, а то и оправдываться за вынужденное жестокосердие.
От единственной на весь отряд госпитальной повозки надвинулся Петрович. Раненых не было, обошлось без боя, зато среди бывших невольников многие оказались истощены, а кое-кто и болен.
— Боюсь, без тепловых ударов не обойдется, — бывший судовой эскулап кивнул на яростно палящее солнце. — Что делать будем?
— Что мы можем? — уточнил Командор. — Ничего? Значит, ничего и не будем. Если кого из егерей хватит, то грузи к себе, пока не отлежатся. А мирные… Судьба.
Петрович невольно вздохнул.
Петрович невольно вздохнул. Но он давно ходил в походы, и потому объяснять ничего не требовалось. Нельзя рисковать всеми ради нескольких человек. И даже ради нескольких десятков. Точно так же как нельзя освободить повозки от боеприпасов. Дорога дальняя, случись что — не отобьешься.
— Тут осталось километров десять. Без этой толпы часа два хода. Нам главное — проскочить. Турки ладно, они в любом случае не успеют, а вот татары…
Сказал и словно накликал.
Казак летел наметом и только рядом с людским потоком стал сдерживать скакуна, среди тысяч идущих и едущих выглядывая того, кто нужен.
Командор все понял, выдвинулся навстречу. Оставалось надеяться, что бывшим невольникам случившееся невдомек. Мало ли по каким делам носятся военные люди?