Ротный Олсуфьев наконец тоже подбежал к неполному строю. Возбужденный, без треуголки, он натолкнулся на взгляд Кабанова и замер неподвижной статуей.
— Шарф! — Командор требовательно протянул руку.
Сзади торопливым шагом подтягивались арьергардные роты.
Олсуфьев смотрел на полковника непонимающе.
— Офицерский шарф! — повторил Сергей.
— Но…
— В солдаты без выслуги! — рявкнул выведенный из себя Командор и обратился к прапорщику. — Шевелев, принимай роту! Прапор отдай кому из надежных.
— Не имеете права… — начал Олсуфьев. Он происходил из хорошей фамилии и даже был отдаленной родней Шеину.
Подскочил Лука с так и не вложенной в ножны окровавленной саблей. Перевел взгляд с капитана на полковника, вникая в суть конфликта.
— Было бы рядом дерево, вздернул бы за нарушение приказа в боевой обстановке, — ледяным тоном сообщил Кабанов.
Вид полковника не сулил ничего доброго.
— Шевелев, веди роту! Если есть убитые и раненые среди егерей, забрать. А ты, Лука, гони невольников к горе. Только чтобы не отставали. Кого подберешь, того подберешь. Нет так нет. — Есть ситуации, когда мимолетная доброта может обернуться всеобщей бедой, и быть добрым Кабанов не собирался.
Вновь зловеще прошипели ракеты, уходя в сторону маячивших в отдалении всадников. Долететь до цели они не могли, зато послужили напоминанием неосторожным и горячим.
Олсуфьев наконец понял, что его оправдания никто слушать не будет, и стянул с себя офицерский шарф.
Теперь уже никто не стрелял, и лишь выкрики казаков разносились над местом трагедии. Да слышались местами стоны раненых людей и храп лошадей.
Вся толпа остановилась у подножия горки. Кабанов и Клюгенау торопливо указали капитанам места для их подразделений, а сами поднялись к Гранье.
Бравый артиллерист спокойно покуривал трубку да временами припадал к подзорной трубе, высматривая, не появилось ли в пределах досягаемости достойных целей для его пушек и ракет.
— Думаю, больше не полезут, — без вступлений поведал Гранье подъехавшим офицерам.
— Все равно надо прорываться. — Командор привычно принялся прикидывать оставшийся путь.
— Йа-а, осталось шуть-шуть, — поддержал Клюгенау.
Оставаться на ночь в нескольких километрах от берега — и глупо, и самоубийственно.
— Луку позовите. — Командор посмотрел на пройденное, и лицо его чуть дернулось.
Звать казака не было надо.
— Луку позовите. — Командор посмотрел на пройденное, и лицо его чуть дернулось.
Звать казака не было надо. Он сам оказывался в нужном месте и теперь торопливо двигался к месту импровизированного совещания.
— Пока стихло, пусть твои атаманы-молодцы вернутся и подберут живых, — Кабанов не приказывал, а лишь предлагал.
— Добре, — согласился Лука.
Как и всем, ему было жаль пострадавших. Но если в бою на бывших невольников не было времени, то теперь надлежало исполнить долг человеколюбия.
Отдельные отставшие пленники продолжали подтягиваться к холму. Но некоторым, наиболее далеко убежавшим в стороны, не повезло. Наиболее прыткие татары подскакивали к ним, накидывали арканы и волокли прочь.
Кто знает, что испытывали люди, недавно ощутившие ветерок свободы и вновь возвращенные в рабство буквально у своих товарищей на глазах! Только поделать тут было нечего. Как говорят на Востоке, судьба.
— Дитрих, потери большие? — следя за тем, как казаки высматривают на поле раненых, спросил Кабанов.
— Не отшень. Человек сорок. Четырнадцать убито, остальные… — Клюгенау говорил лишь о егерях. — Лекарь занят перевязками.
— У меня одна повозка освободилась, — сообщил Гранье. — И во второй припасов мало. Перегружу на другие.
Кабанов кивнул. Хотя две повозки явно не могли вместить всех, однако хоть кого-то…
— Сейчас подтянутся казаки, и тронемся дальше. Пушки пойдут с колонной. Надеюсь, противник получил достаточный урок, — в последнем Кабанов был отнюдь не уверен.
Извечная тактика кочевников — наскакивать, а получая отпор, ненадолго отходить, чтобы затем повторить попытку.
Как бы подтверждая это, татары небольшой волной попытались приблизиться к горе и немедленно отхлынули, получив угощение от Жан-Жака.
Вернулись казаки. У многих через седло были перекинуты раненые невольники. В отличие от солдат, места на повозках для бывших пленников не было. Пришлось раздать «штатских» их более удачливым товарищам.
Был кое-какой ропот, но в целом деваться людям было некуда, да и все понимали, что для освободившего их полковника свои люди гораздо важнее.
Не успели отойти чересчур далеко, как поднявшаяся впереди пыль заставила дрогнуть наиболее робких. Но никакой тревоги среди егерей Кабанов не увидел. Только решимость да досаду на новую преграду.
Но скоро досада исчезла, уступив место невольному облегчению. Появившиеся впереди стройные линии пеших шли с привычными знаменами.
Это моряки услышали шум недавнего боя и теперь послали на выручку десант…
11. Кабанов. Корабли и люди
В своих опасениях я оказался прав. Выделенные для операции корабли были не в состоянии поднять всех людей. Как ни доказывал я Шеину, что мне при возвращении потребуется значительно больше места, генералиссимус не верил в успех и думал, что вершина удачи — это половина полка, дошедшая обратно. С пустыми руками.