Некоторое время царь переваривал новую для него мысль.
— Кораблей мало. Большую силу не поднять, а малой ничего не сделать, — наконец возразил Петр.
— Большой как раз не надо. Маневренность будет не та. Одного моего полка за глаза хватит. Только немного кавалерии добавить для разведки. — И, не сдержавшись, добавил: — Не забывай, государь, кем я был. Все мои успехи на суше связаны с такими рейдами. Хоть английского посланника спроси, хоть Ван Стратена. Тут главное — стремительность. Удивил — победил.
— А я думал, поможешь новые полки формировать. — Чувствовалось, что идея начала увлекать царя. Ему хотелось привлечь внимание победами в Европе. Тогда, глядишь, и союзники появятся. А там можно будет одолеть Турецкую империю и твердой ногой встать на Черном море.
— Сейчас важно татар отучить от набегов. Полки мне по чину формировать не положено. Да и в поле я нужнее. Лишь бы начальников надо мной поменьше было.
Последнее беспокоило больше всего. Я не хочу говорить о людях плохо. Просто они привыкли воевать по-другому, не торопясь, а тут весь успех зависел от стремительности. Плюс ко всему — Петр не особо доверял людям, старался вводить везде, где возможно, коллегиальное управление. Я же привык отвечать за все сам. Представляю рейд, в котором куча начальников спорят, как быть дальше!
После короткой беседы я сумел выторговать полные полномочия по руководству рейдом, включая подготовку, привлечение дополнительных сил и подчинение мне флота.
— Не боишься, что завистники съедят?
Если до нашего совместного с Петром приключения на меня не обращали особого внимания, то с ростом влияния все больше и больше людей посматривали в мою сторону весьма косо. Это были бояре, золотой век которых истекал, да и кое-кто из сподвижников, не желающих подпускать к царю нового человека.
На моей стороне был Гордон. Старый вояка к интригам отношения никогда не имел и ценил меня как профессионала. Лефорт тоже не испытывал неприязни. Я старался вести себя с ним всегда корректно, конкурентом ему не был, да и смотрел на меня Франц как на собрата-европейца.
И конечно же, Алексашка. Когда доводится сражаться плечом к плечу, поневоле становишься если не другом, то соратником. Плюс Меншиков по природе был любознателен и старательно учился у меня то одному, то другому.
— Бог не без милости, — пожал я плечами.
— Я скажу Ромодановскому, чтобы во всем тебя поддержал, — подмигнул Петр. — Против него особо не попрешь.
Это точно. Уже на следующий день князь-кесарь вызвал меня к себе, долго взирал своим тяжелым взглядом из-под набухших век и изрек так, словно имел дело с очередным государственным преступником:
— Не пойму я тебя. Чего ты добиться стараешься? Чинов? Денег? Положения? Власти?
— Чин устраивает. Деньги есть. А власть порой нужна, чтобы лучше выполнить порученное дело, — стараясь оставаться спокойным, ответил я.
В принципе, я достаточно компанейский человек и легко схожусь с людьми. Но с этим грузным боярином общего языка я найти не мог и всегда чувствовал себя рядом с ним не в своей тарелке.
— Какой-то ты не такой, как все, — как нечто разумеющееся объявил князь-кесарь.
— Изобретения разные. На исповеди не бываешь, хотя вроде несколько раз в церковь заходил.
Надо же! Даже это знает! Хотя зачем ему? Мало ли вокруг Петра иностранцев, к православной вере не имеющих никакого отношения? И ничего. Никто их не подозревает.
— Я же не местный. — В широком смысле я не врал. Время рождения определяет менталитет не хуже, чем страна.
— Смотри у меня, — без угрозы сказал Ромодановский. Не было у него надобности угрожать. — Про тебя такое порой шепчут, что только диву даешься. Ладно. Государь просил поддерживать тебя во всем. Что потребуется, обращайся сразу ко мне. Помогу. Но коли худое замыслил…
— Моего слова достаточно? — Не люблю, когда говорят таким тоном. Но поддержка Ромодановского стоит дорого.
Боярин грузно шевельнулся, вновь устремил на меня тяжелый взгляд, словно пытался прочитать все, запрятанное мной в душе.
— Ладно. Верю. Но и ты про разговор не забывай. Да. Если кто из стрельцов что-то ляпнет или сомнения возникнут, отправляй сюда. Я сам разберусь.
А спустя два дня Великое посольство покинуло Москву. У Петра были резоны спешить. Сойдет снег, и проехать во многих местах станет невозможно. Следствие отняло время, и уже не за горами была весна со своим извечным бездорожьем.
Урядник Петр Михайлов разве что не светился от предвкушения. И далась ему эта Европа! Хотя… пусть прокатится. Не свет посмотрит, так себя покажет. Дипломатического толка не будет, зато какой пиар! Мечта политика… Царь — плотник саардамский. Даже последующие бессмысленные разборки со стрельцами никак не смогут развеять сей образ.
Нам бы только топором помахать, а что рубить, бревна ли, головы — все равно.
Хотя есть надежда, что в этот раз обойдется без голов.
Мне еще накануне отъезда пришлось навестить британских «друзей». Юра умотал на Урал, договариваться о поставках железа, остальные тоже были в разгоне, а посылать вместо себя Ширяева показалось неудобным.
— Рад видеть вас, Командор. — Лорд старательно изобразил на холеном лице радушную улыбку.