Эд по очереди беседует с Дакотой и Гари, парни виновато смотрят в палубу и согласно кивают головами.
«Фулиш кидс», — делает заключение ЭД, подходя ко мне.
Позднее узнаю что Эд, после обнаружения источника дыма, схватил чадящую злополучную кастрюлю и поставил ее в каюту Дакоты, спящего там после дружеской ночной попойки с друзьями на берегу.
Через несколько минут оттуда вылетел чихающий и одуревший от густого дыма матрос.
Кто из парней оставил включенной плиту капитан так и не выяснил. Было только ясно, что мы чудом избежали пожара на борту судна.
Есть о чем задуматься, пожар — это очень серьезно, а на судне вообще вдвойне. Как и везде на транспорте человеческий фактор имеет решающее значение, 85 % всех аварий и несчастных случаев происходит по вине самого человека.
Кстати, четыре дня назад мы уже попали в экстремальную ситуацию. На экране монитора, установленного на мостике и показывающего попеременно разные части машинного отделения, появился дым и ЭД остановил оба двигателя, объявив пожарную тревогу, сигнализация по задымлению почему-то не сработала.
Бегу на палубу, чтобы перекрыть дверь в машинное отделение и вентиляционные люки, думаю на ходу, поработал, называется, обычно пожар в машинном отделении надолго выводит судно из строя. Из вентиляционного люка машины валит густой белый дым, но чего-то не хватает в этом пожаре, не могу понять. Запах? Точно, нет запаха и цвет дыма чисто белый. Через минуту выясняем, это не дым, а пар, открываем все отверстия и начинаем вентилировать машинное отделение. Тревога не прошла, пока не поняли, что из-за поломки помпы прекратилась подача охлаждающей воды внешнего контура охлаждения правого двигателя, поэтому произошёл перегрев тосола, и он закипел. Осмотрели двигатель, славу богу, не запороли. Дали ход, все пока в порядке. На войне, как на войне. На мостике в этот момент очень некстати находилась гостья. Это была корреспондентка местной Гомерской газеты «HOMER TRIBUNE», ее зовут Найоми Клоуд, она писала статью о транспортировке груза из Гомера через Залив Кука в Илиамна бэй и далее через горы в сторону Бристольского залива. Оми, как представилась она мне потом, лет 50 на вид, явно латиноамериканка, маленькая, худенькая, как подстреленный воробышек, но в глазах огонек.
— Боже, мы что, горим? — запричитала она, когда Эд по громкой связи объявил три раза «FIRE/FIRE/FIRE/» (пожар).
— Что мне делать?
— Оставайтесь здесь, пока не скажу, — кричит Эд и несётся в машину.
Он осматривает правый проблемный двигатель, а я вывожу судно из бухты Гомера на одной машине. Наконец, все «ОК», и мы даем полный ход.
Оми пытает Эда, что это было, и как часто у нас это происходит?
— Это не пожар, — объясняет капитан, — а перегрев двигателя, такое бывает, иногда, по разным причинам.
Ночью после нашего прибытия в Илиамна бэй Найоми села на грузовик и поехала дальше по пути следования груза, оттуда она вернется на самолете.
День 151-й США, Аляска. 17 августа 2010 года. RUSSIAN POINT.
С утра взяли груз строительной техники на НАНВАЛЕК — это деревня в 40 милях южнее Гомера. Она была основана ещё русскими в 1785 году и является одним из первых поселений наших соотечественников на Аляске.
Короткий переход в штормовую погоду: ветер до 20 м/сек, но с берега, поэтому нам не мешает. Через 5 часов после выхода огибаем мыс под названием Russian point (мыс «Русский») и входим в залив English bay. Какая-то несуразица, думаю я, не могли русские люди назвать залив, куда высадились первыми, английским. Позже, мне на глаза попалась статья местного корреспондента о Нанвалеке, и там было черным по белому написано, что название «Английская бухта» дано американскими картографами ошибочно, но исправлять ошибку, естественно, никто не стал.
Открываем аппарель, начинается выгрузка, а я иду побродить по улицам деревни.
Открываем аппарель, начинается выгрузка, а я иду побродить по улицам деревни. Она расположена у склона сопки на берегу лагуны, отгороженной от моря узкой галечной косой. В полукилометре в море впадает речка, на косе взлетная полоса для маленьких самолетов. На самом видном месте — небольшая православная церковь с кладбищем по обе стороны. Само место изумительное по красоте. Я, наверное, тоже бы выбрал его для своего дома. Река дает пресную воду и рыбу, лагуна служит прекрасным убежищем от штормов для лодок и катеров, море тоже кормит, в нем полно всякой рыбы. В прибрежных лесах масса всякого зверья, среди которого преобладают медведи.
Захожу в церковь, там никого. Все проповеди ведутся на английском языке — это видно по церковным книгам. Рядом мемориальный парк, посвящённый Винсенту Квашнюку. Парк этот — просто площадка, огороженная дощатым забором. Останавливаю на улице парня с узкими глазами и темным цветом лица. Он сообщает мне, что никто уже давно по-русски не говорит, и сами русские давно смешались с местным населением. Показывает мне на здание музея, но оно закрыто, поздно уже, почти 10 часов вечера.
Стою на Русском мысе и пытаюсь представить себе, как первые поселенцы высаживаются на берег залива, как начинают строить дома, церковь, переживают первую зиму на новом месте. Нужно иметь мужество и силу духа, чтобы забраться в такие места, освоиться и наладить жизнь в этом диком в то время месте.
На заходе солнца мы заканчиваем выгрузку и уходим на Гомер. С нами идет маленький мальчик с отцом, они попросили подвезти их до дома, так как живут в Гомере, а здесь просто были в гостях.
На второй день мне попалась на глаза газета «HOMER TRIBUNE». На второй странице нашёл статью про Нанвалек, под названием «Вдохнем новую жизнь в церковь Нанвалек». Из этой статьи я почерпнул важную для себя информацию. Оказывается, раньше эта деревня называлась Александровск и была одним из первых торговых пунктов на Аляске, основанных русскими.