Каждый должен уметь работать со всеми механизмами на палубе, на мостике и в машине, готовить, стирать, убирать свои каюты, мыть, красить, расставлять технику на палубе, устранять неисправности и еще кучу всяких дел.
23 августа приехал штатный капитан, его привёз Питер из аэропорта Анкориджа. На палубу поднялся здоровенный мужик, весом за 100 кг, с прилично выпирающим животом, высокого роста.
— Привет, парни, Ваш капитан вернулся, — сказал он и, протянув мне руку, — меня звать ЛЭНС.
Лэнс вернулся из Сиэтла после операции на шейных позвонках. Надо сказать, мы с ним быстро нашли общий язык, тем более, у нас было много общего, почти одинаковый возраст и стаж работы на море, ну и, естественно, жизненный опыт. Ему 57 лет, из них 33 года он провел в море. Женат, имеет взрослого сына и 6 месячного внука. В 24 года он получил диплом капитана каботажного плавания и с тех пор работал на Аляске, в основном, на рыболовецких судах. Работа сезонная, ни одного лета за эти годы он не был дома, только зимой. Жена — эмигрантка из Шотландии, убежденная католичка и вегетарианка. Работает терапевтом «неполный день» («пат тайм», как здесь говорят). Кстати, живут они сейчас в небольшом городишке Беленгхэм недалеко от Сиэтла.
На фото стройная и ухоженная женщина, видно, что не американка.
Когда сын Лэнса начал подрастать, его жена настояла, чтобы он ушел с рыболовецких судов, так как не хотела остаться вдовой. Он согласился с ней и перешел работать на каботажные транспортные суда. В США по статистике профессия рыбака считается самой опасной и стоит на первом месте в списке экстремальных профессий. В настоящее время уже семь капитанов рыболовецких судов из 25, с которыми он вместе начинал морскую карьеру, погибли вместе со своми судами и экипажами в Беринговом море во время сильных зимних штормов. Гибнут, в основном, небольшие рыболовецкие суда с экипажами в 4-5 человек, попадая в зимнее время на сильное волнение, и имея на борту полный трюм рыбы. Типичная авария — это опрокидывание судна на большой волне от потери остойчивости.
Недалеко от Гомера, где залив Кука соединяется с проливом Шелихова, настоящее кладбище потонувших рыболовных судов. Дело в том, что из-за большой конкуренции на рынке, некоторые капитаны, честно говоря, плюют на прогнозы погоды и продолжают оставаться в проливе во время шторма. Но, когда складывается ситуация, при которой сильное отливное течение со скоростью в 4 узла или более идет навстречу ветру и зыби, то высота волн может за час вырасти до 4-5 метров. Волна короткая, высокая и злая, а если это происходит зимой, то ко всему добавляется сильное обледенение. Лед на снастях нарастает стремительно, и у экипажа не хватает сил и времени скалывать его, в результате судно начинает крениться сильнее, сильнее и сильнее. В эфир летит хриплый голос капитана — MAYDAY/ MAYDAY /MAYDAY (сигнал опасности), затем все стихает. Береговая охрана не всегда может помочь, а в некоторых случаях вообще бессильна из-за большой отдаленности от базы или непогоды. Я сам много лет назад, будучи молодым штурманом и управляя самоходной баржой, перевернулся в Беринговом море в устье реки Хатырка на сильном волнении. Тогда я, мой моторист и случайный пассажир чудом спаслись, благодаря отваге и мастерству экипажа второй баржи, за что я благодарен им и по сей день. Но обжигающий холод четырёхградусной воды я помню до сих пор и прекрасно представляю состояние рыбаков, попавших в ледяную воду после опрокидывания судна, их леденящий душу страх и безысходность, перед тем как они потеряют сознание от переохлаждения и уйдут в вечность.
На косе Гомера построен мемориал погибшим рыбакам и там, кстати, много русских фамилий. А недавно я увидел свежие цветы и фото молодого парня в рубке рыболовного судна, он широко улыбался в объектив. Море продолжает собирать свою смертельную дань.
У американских рыбаков есть традиция — в память о погибших друзьях оставлять для них стаканчик виски на стойке бара в день их гибели.
А если продолжить тему гибели людей на Аляске, то мне, честно говоря, расхотелось полетать на маленьком самолете, так как за последние дни я лично слышал сообщения береговой охраны на канале безопасности о поисках уже трех самолетиков, упавших в воды залива Кука. Что-то они часто падают, в одном из них даже разбился бывший губернатор Аляски. Ну, хватит о грустном.
С появлением штатного капитана все стало на свои места. Гари списали, чему он, похоже, был бесконечно рад. Не его это было дело совсем. Я из помощника капитана перешел в матросы, правда, сохранил заработную плату, и стою вахту с капитаном Лэнсом. Эд несет вахту с Дакотой.
Вахта с Лэнсом пролетает быстро, он любитель поговорить, а я благодарный слушатель. Получаю информацию о его жизни и вообще об Америке из прямого источника, натаскиваюсь на американском языке. Кстати, он предупредил, что его язык очень засорен «слэнгом», так как академий не заканчивал и образование у него школа и колледж, где он увлекался в основном бейсболом. Жена его сына — турчанка, так она говорит на правильном английском языке, а он, американец — на «бэд инглиш», сокрушается Лэнс.
С женой он прожил 33 года. Она по профессии врач, всю жизнь пыталась сделать его более образованным, но бросила свои попытки 14 лет назад, заявив, что он «пещерный человек и только могила его исправит».
Недавно проходили порт Кодьяк. Лэнс пустился в воспоминания, начиная с 1972 года по 1985 — он жил и рыбачил на Кодьяке.
— В то время, — рассказывает он, — я был капитаном на «рыбачке», команда моя состояла из четырёх человек — все молодые и здоровые парни. Каждые 3-4 дня мы приходили в порт, сдавали улов и сутки отдыхали. Зарплату я платил раз в месяц. В то время в городе появился салон мадам ДИ — это была красивая разбитная женщина, примерно сорока пяти лет. Она привезла на Кодьяк из Сиэтла несколько красивых и веселых девиц и устроила что-то вроде дома свиданий с баром, рестораном и комнатами наверху.
Мои парни все, как с ума сошли. Девушки стоили 150 долларов в час, и мне приходилось каждый заход выписывать им чеки на все эти дела. Я и сам приходил посидеть в баре и поглазеть на красивых девиц. — Поглазеть и все!!! — невольно восклицаю я. — Да!!! Поглазеть и выпить виски. Я жене ни разу не изменял, в Америке трудно найти такую женщину, как моя жена, поэтому не стоило и рисковать. После короткого молчания, убедившись, что я переварил его последнее заявление, он продолжал. В то время все было не так как сейчас. Когда приходил корабль береговой охраны с сотней молодых парней на борту, то в барах нередко возникали потасовки между рыбаками и матросами с корабля. Я всегда чувствовал, когда все начнётся и успевал, как правило, сделать баррикаду из стульев и столов, поэтому ни разу не получил бутылкой по голове, а с удовольствием наблюдал за всем этим безобразием из безопасного места. Потом приезжала военная и городская полиция, и всех участников развозили по двум тюрьмам: военной и городской для гражданских лиц. Салон мадам ДИ просуществовал почти 13 лет, пока его не прикрыли по жалобам взбешённых жён клиентов салона.
Я тоже припомнил и рассказал Лэнсу один интересный, на мой взгляд, случай из своей практики. Было это в порту Лагос, Нигерия. Я был, в то время, капитаном балкера «НИКОЛАКИС» греческого судовладельца. Экипаж состоял из поляков. Деньги экипажу судовладелец переводил на счета в Польше один раз в месяц, а я на борту платил раз в месяц авансы по 200 американских долларов наличными.
Кстати о Лагосе. «Если у земли есть задница, то это — Лагос», — говорят моряки со всего света, и я с ними полностью согласен, но это отдельная тема. Мы стояли у причала несколько дней, и я был вынужден выдать всем по 200 долларов, хотя в кассе у меня было не очень много денег, но пришлось это сделать во избежание бунта на корабле, как говорится.