— Проводка гнилая, — вполголоса комментировал он, глядя в стену. — Техника безопасности ни к черту.
— Так почини, ты же можешь, — предложил я, приступая к обработке воды в стаканах.
Андрей стал заинтересованно следить за моими манипуляциями, однако от разговора не отвлекся:
— Вот еще. Сами починят. Сейчас я их чуток припугну — сразу побегут за электриками.
В доказательство он сделал быстрое движение рукой, моргнул три раза по-совиному, и вместе с ним моргнул свет во всем помещении, а из телевизора посыпались искры.
Персонал сразу засуетился, да и посетители тоже, но мне уже не было до этого дела. Жидкость в стаканах потемнела и запахла.
— Ну, за встречу, что ли, — поднял свой стакан Андрей.
— Ага.
Стаканы динькнули. Коньяк, как и ожидалось, получился что надо. Судя по лицу Андрея, он был впечатлен.
— Эх, мне бы твой дар, — мечтательно произнес он, — а я пока свой никак к делу пристроить не могу.
Коньяк, как и ожидалось, получился что надо. Судя по лицу Андрея, он был впечатлен.
— Эх, мне бы твой дар, — мечтательно произнес он, — а я пока свой никак к делу пристроить не могу. Все балуюсь, — Он моргнул еще раз.
— В магазине тоже баловался?
— Зачем? Нет, все по-честному, молния была самая настоящая. Не оказался бы я рядом — глядишь, и рванула бы, попортила казенное имущество, перепугала всех до обморока… Чистая случайность. Я их просто приручать наловчился. У нас дом стоит у высоковольтной линии, они там, — он ухмыльнулся, — гнезда вьют.
Я кивнул. И раньше доводилось слышать, что рядом с высоковольтными линиями шаровые молнии появляются чаще. Андрей продолжал:
— Мне бы, по-хорошему, податься в цирк. Выступать с номером «человек-электрочайник».
Екнуло в груди. Машинально прислушался: не сканит ли? Нет, все было спокойно. Или все-таки позвонить Дэну — пусть пришлет своих головорезов?..
— Ты, Артем, знаешь что — переколдуй-ка сразу всю бутылку. Так мне привычнее.
— Увидят, — возразил я, думая совсем не о коньяке.
— Давай-давай, не увидят, им до нас дела нет, я им еще поморгаю. — И поморгал, да так, что свет пропал на полминуты. За это время я превратил всю воду. Андрей нетерпеливо наплескал коньяк в стаканы.
— Мне бы очень, очень хотелось добраться до тех, кто это с нами делает, — сказал он зло. — Наплевать, кто они — бесы, люди или пришельцы.
— В смысле?
— В том смысле, что кому-то это надо, чтобы нормальные люди превращались в электрических маньяков или, — он качнул стаканом в мою сторону, — в ходячий ликеро-водочный завод. Знать бы еще зачем… — И опрокинул стакан, не дожидаясь меня и безо всякого тоста. Мне пришлось сделать то же самое, но я на ходу переколдовал коньяк обратно в воду — уже без пузырьков. Если он хочет надраться — это его личное дело; я — пас. Спортивный режим все-таки.
— А может, — вступил я, — это наверху над нами эксперименты ставят?
— Боженька-то? Вряд ли, да и не верю я в него.
— Я имел в виду государство, спецслужбы…
— Хрена с два. Я тебе скажу, что бы сделало государство, случись такая оказия, — я знаю, я человек системы. Оно не стало бы раздавать это направо и налево. Посвятили бы только нужных и проверенных. И использовали бы всем на благо — по плану и под контролем. Обязательно под контролем. Наливай. Без контроля мы имеем то, что имеем.
— И что же мы имеем?
— Тысячи таких, как мы с тобой, которые не знают, как с этим жить.
— Скольких из них ты знаешь? — осторожно спросил я.
— Немногих. Лично — немногих. Но достаточно, чтобы понять, что нас — целая армия и с каждым днем становится все больше. Снежный ком, понимаешь? И началось это, как мне кажется, около двух лет назад…
— Ты-то сам — давно?..
— Как раз два года будет. А ты?
— Чуть больше.
— Где подцепил эту заразу, знаешь?
— Ходил на психологические тренинги. Найти себя, и все такое… нашел вот.
— Что за тренинги?
— В институте был факультатив.
— В каком институте?
Что-то это начинало походить на допрос.
— Неважно.
— Очень даже важно. — Андрей налег грудью на стол. — Я их вычислить хочу, понимаешь?
— Ну, вычислишь, а дальше-то что? Полегчает?
Он снова откинулся на спинку стула и одарил меня тем самым взглядом, которым полчаса назад у кассы купил меня с потрохами.
— Я пошел с детьми в цирк. Триста лет никуда не ходили вместе, девчонки отца не видят месяцами — и тут пошли. Выбрались. «Праздник у ребят, ликует пионерия…» Представление было отменное — трюки, полеты, кошки дрессированные, япошка какой-то сам через себя руку просовывал! Девчонки мои визгом визжали. Младшая так прямо заболела: «Хочу таких же кисок, и купи мне, папочка, костюм Белоснежки!» Ага. Это я потом понял, кто они были, эти хреновы артисты. Много позже. Слишком поздно.
В баре было шумно, но я в это время слышал только его голос и удары собственного сердца.
— Сначала началось у меня. Я стал видеть электричество. Думал — галлюцинации на нервной почве. Ходил по врачам… да что они могут, эти врачи?.. Я видел его везде: под землей, в стенах, на одежде. Разное напряжение — разный цвет. И градации цвета становятся все тоньше и тоньше… И никуда от этого не денешься; все, что вокруг, — это огромный круговорот энергий. Как тебе? Давай еще по одной. Ага. И наконец, когда ты понимаешь, что видишь все эти цепи, эти токи, однажды приходит в голову мысль замкнуть их, заставить потечь туда, куда тебе нужно. Во как. И столько сразу появляется соблазнов — а-а, тебе ли не знать…