— Он обоими пользовался, — сказал он несколько удивленно и обернулся к Артуру: — Ты уверен, что надпись на трубе была синяя? Точно синяя? Не красно-синяя? Может, там красным подчеркнуто было что-то?
Артур неуверенно помотал головой:
— Не помню. Может… но мне показалось, что только синяя. Может, эффект линзы…
— Ясненько, — туманно пробормотал Артем.
Может… но мне показалось, что только синяя. Может, эффект линзы…
— Ясненько, — туманно пробормотал Артем. — Стало быть, следуя странной логике последних событий, можно ожидать, что рано или поздно мы наткнемся еще на какой-нибудь сигнал из прошлого. И будет он красненьким.
— Кстати, о красненьком, — встрял Макс. — Может, я того?.. Винишка принесу, что ли? Не мешало бы расслабиться чуток, а?
— Воды принеси, — кивнул Артем и засунул баллончики обратно в сумку. — Ладно, православные, принимаю заказы.
— Мне текилы, — робко начал Димка.
— Мне тоже, — кивнул Влад.
— Я бы, конечно, предпочел рюмочку сливового зеленого, — сказал в свой черед Чжао, — но у тебя, Артем, ты уж прости, оно никогда не получалось. Так что мне пива.
— А мне абсента, — с вызовом заявил Артур.
— «Буратины» тебе, хренов Монти Пайтон [23] ,- в тон ему сказал Артем. — От абсента мозги усыхают, а у тебя, я подозреваю, и так давление в черепе пониженное.
Артур надулся, и тогда я предложила:
— И мне «Буратины».
Артем воззрился на меня не то с жалостью, не то с досадой.
— Я вам красного полусладкого наколдую. Молдавского. Меня друг один кишиневский угостил, названия не помню, но букет гарантирую. А мы с Максом по коньячку.
— Сойдет, — пожала плечами я.
Макс притащил из кухни в руках две полуторалитровые пластиковые бутылки с мутноватой водопроводной водой, а под мышкой — батон ветчины. Потом во вторую ходку принес два бокала, две рюмки и три кружки с чайным налетом по кромке. По-хозяйски разлил водичку, Артем по очереди заглянул во все бокалы, рюмки и кружки, и мы их разобрали. Подождали, пока Макс построгает колбаску на расстеленном посреди комнаты журнале «Клаксон». Есть хотелось, как после выступления. То есть нестерпимо.
— Ну… — вознес рюмку Артем и замолк на полуслове.
Все смотрели ему в рот. Он смутился:
— Простите, ребята, голова совсем не варит… Не буду оригинальничать, процитирую классика: «Один за всех…»
И мы, как будто только этого и ждали, хором довершили фразу.
Выпив по глоточку, все примолкли. Наверное, вспоминали наши прежние веселые попойки после удачных концертов. Тогда мы были дома, в своем уютном кемпере, стесняться было некого, скрытничать не от кого, болтали о том о сем, смеялись до упаду, измывались над гитарой, придумывали новые номера… Вернется ли когда-нибудь это счастье? Не вернется, тут и раздумывать нечего. Никогда не будет с нами сидеть задумчивый Пит со своим тетрисом, да и возвратится ли к нам Отто… нет, конечно, возвратится.
Долой мысли о страшном и неведомом. Все будет хорошо. Вот съем колбаски — и успокоюсь. Непременно успокоюсь.
— Следующие гастроли надо будет за Уралом развернуть, — мечтательно произнес Артур, вытирая проклюнувшиеся усы. — У меня есть идеи кое-какие режиссерские, в Германии набрался… Если честно, хочется уже чего-то такого… с настоящей драматургией. Пора переходить на новый уровень.
— У меня на будущий сезон… э-э-э… в общем, я задержусь, наверное, — несмело пробормотал Влад. — Мне предложили на конкурс ехать в Вену, и я скорее всего поеду, — завершил он твердо и поднял глаза. — Мой нынешний преподаватель, Олег Давыдович Памлер, он композитор.
Месяц назад он принес на занятия свои ноты… в общем, для виолончели мало кто сейчас так пишет. Таких пьес поискать, я серьезно. Предложил мне сыграть… я сыграл. Они были рукописные, эти ноты, понимаете, я читал их с листа и слышал. — Влад прикоснулся длинным пальцем к виску. — Слышал то звучание, которое он заложил в них, когда сочинял, понимаете? Вы только не смейтесь — он заплакал. Он сказал, что такого ученика, как я, ждал всю жизнь. Я не могу его подвести. Для вас — все что угодно, ребята, правда, честно, но после того, как мы вытащим Отто, я вернусь и буду готовить свою программу. А летом уж как получится.
— Понятно, — только и сказал Артем. — Это правильно, Владка. Не сомневайся.
— Ну, тогда и я чуток припоздаю, — осторожно начал Димка. — Я говорил уже, у меня там ребята… Один, Вовка, без челюсти, у него рак был, а ему всего двадцать пять. Его оперировали в Москве, нарастили на лицо кусок лопатки… хирургам его еще резать — не перерезать. В общем, я ему помогал, как мог, и хочу дело до конца довести. Лопатку мы восстановили, так что доктора сами челюсти поровняли. Теперь надо ему лицо сделать, какое было. Это моя программа-максимум. Чтобы на пять баллов. Чтобы зубы выросли. Чтобы девушку целовать, а она бы ничего не заметила. Я уже, грешным делом, стал на мышах тренироваться. Один раз удалось хвост нарастить с нуля, правда, он коротенький получился, и колечком, как у поросенка. Но это пока. А еще у меня там Славик, его пьяный сосед лопатой по лицу приложил…
— Димка, не надо, — попросила я. — Меня стошнит сейчас.
Он взглянул на меня мельком и довершил: