А главное — ни в одном досье не будет сказано, что она похожа на мою Наську как сводная сестра.
Знают ли ее родители, какой дьяволенок живет с ними под одной крышей? Послушная дочь, добрая учительница школы эстетического развития, любимица воспитанников, которая терпеливо, с неизменной улыбкой показывает детям, как рисовать кораблики и солнышки, которая только что заставила свору диких псов растерзать четверых взрослых мужчин… Обладательница редчайшего и опаснейшего таланта. Горгона Медуза.
— Вставай, — сказал я.
Она смотрела не на меня — на стоявшего позади Замалтдинова, и глаза ее медленно расширялись. Все так же глядя исподлобья, она покачала головой. Сил драться не осталось, но шанса блеснуть упрямством она не упустила.
— А выбора у тебя нет, — разъяснил я. — Я помог Артему отбить тебя у бандитов в обмен на то, что ты уйдешь отсюда со мной, а не с ним.
— Его бы, кстати, тоже забрать не мешало, — пробормотал Замалтдинов, пихая лежащего Горинца в бок носком пыльного ботинка.
— Его бы, кстати, тоже забрать не мешало, — пробормотал Замалтдинов, пихая лежащего Горинца в бок носком пыльного ботинка.
— Вот и займись. Тащи его и Лицедея в машину. Аптечка… в общем, ты знаешь.
Замалтдинов кивнул, крякнул, загреб Горинца под мышки здоровой рукой и натужно поволок во двор. Там уже заводили машину уцелевшие бандиты. Езжайте, хлопчики, Бог в помощь…
— А эта… лейтенант Инга, она тоже с вами? — осмелилась спросить Венди.
— Нет, и слава богу, — честно ответил я. — Вставай, пошли. Все кончено, Венди-Наташа.
— Отпустите Артема, он вам не нужен. И Отто отпустите, он не инициатор.
Она наконец распрямилась, проигнорировав протянутую руку (лицо повела гримаса боли). Венди упорно не капитулировала. Подвиг, которого никто не оценит.
Впрочем, мое молчание она расценила верно: не будет никакого торга. Спросила:
— А родителям что скажете?
— Сама им все объяснишь. Что нашла достойную работу в Красноярске, в органах, не где-нибудь. Мы тебя на курсы отправим, звание дадим, все будет как в хорошей советской сказке. Сработаемся.
— Заставите меня делать для вас магов?
— «Заставите», — передразнил я. — Ты их уже столько понаделала… Сотней больше, сотней меньше — тебе не все равно? Ты и так уже работала на нас. Вот Замалтдинов, полюбуйся — твоя работа.
— И вы?
— И я.
— Вы старый.
— Бенард тоже не юноша. Такое бывает, тебе ли не знать.
— И много вас? Магов в погонах?
— Прилично, — ответил я, не вдаваясь в подробности.
Вернулся Замалтдинов, сверкнул на нее глазами и взялся за Лицедея.
— А если откажусь? — Она уже была согласна, согласна на все, но зачем-то длила бесполезные переговоры.
— Антипов отказался.
— Кто это?
— Кажется, вы звали его Дэном.
Венди поникла:
— Ладно. Идемте. Только не надо никакой химии. Сама пойду.
— Надо, Венди, надо. Мы… Как бы это сказать помягче?.. Тебе не доверяем. Ты не переживай, будет не больно.
Я неторопливо пошел к выходу, и Венди послушно последовала за мной. Она еле переставляла ноги, и мне следовало бы поддержать ее и помочь сесть в машину. Но она не дастся. Я — враг, а от врага она не примет ни помощи, ни сочувствия.
Замалтдинов во дворе возился с Лицедеем. Ноги китайца в карикатурно огромных кроссовках торчали из салона, а мой напарник пытался упаковать их внутрь.
— Вот же зараза, — с досадой бросил Замалтдинов, — на арене в горошину сжимался, а тут раскорячился, как роженица.
— Брось, я сам. Иди лучше убери дохлятину.
Замалтдинов поднял бровь:
— Всю?
— Собак и крыс. Всю тебе… Бандитов не трожь — пусть их похоронят по-человечески.
Замалтдинов с облегчением бросил Лицедея и отправился зачищать поле боя, а я обернулся к понурой Венди:
— Ну и как ощущения после первого убийства? Или ты и раньше?..
— Никак, — сухо ответила она.
— Пять трупов на твоей совести.
— Пять трупов на твоей совести. Ты обставила даже Цыбульского. Нигде не свербит? Совесть там, жалость?
— Я защищалась.
— У них ведь тоже есть родители, жены, детишки…
— Раньше надо было думать о женах и детишках. Десять против меня одной… получили свое, — скривилась она.
— Тринадцать, если быть совсем точным. Эх ты, принцесса цирка, ведь ты ничуть не лучше их. И точно так же могла бы лежать сейчас хладным трупом, и жалеть никто бы не стал…
— Трупом я могла бы стать и раньше, ваши же люди стреляли мне в спину.
— Наш сотрудник действовал в рамках инструкции. Ты — преступница, как ни крути, и ты сопротивлялась при задержании.
— И за что же меня задерживали? — прищурилась Венди. — За причинение тяжких астральных повреждений? Или за жестокое обращение с животными? Нет такого закона, по которому меня можно было бы арестовать.
— Поверь мне, девочка, его сейчас пишут. Специально для тебя и таких, как ты. А пока что хватит с тебя и мошенничества.
— Не докажете.
— Знаешь ли, если моя контора захочет доказать, что Земля плоская, — докажет.
Мои слова не произвели на нее должного впечатления, потому что тут некстати вернулся Замалтдинов. Насвистывая, выбрался через провал во двор и стал взглядом «подметать» крысиные трупики. Они вспыхивали и оседали маленькими облачками пыли. Это зрелище повергло Венди в ужас: такого возбуждения я не видел даже в момент, когда Лауреат держал ее на прицеле. Нервные импульсы заструились по всему телу, глаза забегали. Она его боялась. Больше, чем Лауреата, больше, чем меня. Отлично, его-то мы и отрядим с ней работать.