— Работайте, Диксон. Мы не станем вас отвлекать, — отмахнулся Колман.
Он подошёл к одному из тел и отдёрнул саванн. Я увидел вытянувшееся тело со страдальческой гримасой на лице и глазами навыкате. У покойника из приоткрытого рта вывалился опухший шершавый язык.
— Узнаёте? — спросил меня Колман.
— Нет, — солгал я.
На самом деле это был Рив. Я узнал его сразу, как только увидел. Вывалившийся язык наводил на мысли об удушье. Я вспомнил слова Броско, сказанные им в Капаче:
'Дворяне пользуются ножичками, а нам достаточно простой верёвки, чтобы соорудить удавку. С её помощью мы мстим обидчикам'.
Лейтенант недоверчиво хмыкнул и откинул второе покрывало. Под ним находилось окоченевшее тело графини.
— А эту женщину вы знаете?
— Впервые вижу. Зачем вы показываете мне эти трупы? Я за годы войны насмотрелся их предостаточно.
— Взгляните внимательнее, Гэбрил, — сурово сказал Колман.
— Зачем? Я и так себе глаза намозолил на них глядючи, — сказал я с отвращением. — Или вы подобно Морсу тоже тщитесь повесить на меня всех жмуриков?
— Не кипятитесь, Гэбрил. Никто вас ни в чём не обвиняет. Эти люди связаны с убийством Болванчика.
— Да? — недоверчиво протянул я. — И каким образом?
— Самым непосредственным. Их тела обнаружили здесь сегодня вечером мальчишки. Помните, я рассказывал вам, что детвора любит тут играть?
— Помню. Представляю, как они обрадовались, когда обнаружили здесь трупы, — я кивнул на покойников.
— Да, бедные детишки. Наткнулись сразу на двух висельников. Сообщили родителям, родители обратились к нам. Мы приехали, сняли трупы и до сих пор гадаем: сами они повесились или их повесили. С нашими возможностями установить это в точности сложно. Скорее всего — невозможно, — Колман вздохнул. — Начальство склоняется к версии о самоубийстве: при мертвецах нашли посмертную записку, — пояснил он.
— Это была большая любезность со стороны покойников, — усмехнулся я. — И что было в той записке?
— Чистосердечное признание в убийстве сразу нескольких человек.
— И что было в той записке?
— Чистосердечное признание в убийстве сразу нескольких человек. Мужчина, его зовут Ривом, — эмигрант из Лютании. Он хотел выкрасть регалии императорского дома из музея и нанял для этого Болванчика. После кражи зарезал как лишнего свидетеля.
— Значит теперь я вне всяких подозрений?
Колман посмотрел на меня косо:
— Пока мы придерживаемся версии о самоубийстве — да. Но меня смутил тот факт, что Рив долго проживал в Капаче, а вы совсем недавно туда наведывались. Припоминаете?
— Было что-то, — неуверенно протянул я, догадываясь, к чему клонит Колман.
— Более того, вы умудрились по дороге в этот городишко перестрелять целую кучу разбойников, — продолжил лейтенант.
— Что в этом плохого?
— Ничего. Я читал о ваших подвигах в газетах.
— И как это у вас при такой нагрузке хватает времени на газеты? — искренне изумился я. — Вы рискуете перетрудиться.
— Это вы рискуете угодить в кутузку, если не объясните мне причин вашей поездки в Капач, — рявкнул Колман.
— Я расследовал одно дело, которое и привело меня в этот город. Клянусь, что оно не имеет никакого отношения к вашим жмурикам, — пожалуй, скоро я научусь лгать как настоящий политик. — Извините, не могу посвятить в вас в детали.
— Кажется, я понимаю Морса и начинаю разделять его ненависть к вашей персоне. Речь идёт об убийстве.
— Каком? Вы же сами сказали, что перед нами двойное самоубийство.
— Это начальство так считает.
— А вы попрёте против мнения начальства? — уточнил я.
Колман с хмурым видом промолчал. Это говорило лучше всяких слов.
— Эти двое, они что — настолько раскаялись, что решили наложить на себя руки? — спросил я, меняя тему.
— Да, они решили, что зашли слишком далеко. На совести у Рива жизнь какого-то парня из Лютании, убитого им в Капаче и труп Болванчика.
— А женщина? Кто она?
— О её личности мы поговорим потом. Она была подружкой Рива и в порыве ревности прикончила свою соперницу — баронессу…
— Договаривайте Колман. Чего вы замолчали? — удивился я.
— Меня настораживает ещё одно сходство… — лейтенант принял какое-то решение, но взгляд его остался беспристрастным. — Ладно, я вам скажу, кто здесь лежит вместе с Ривом. Это — графиня Де Сток. Она калека. У неё нет ног, и графиня заменила их протезами. Она давно вынашивала планы мести к баронессе фон Борменталь (видите, Гэбрил, я ничего от вас не скрываю). Тут замешаны и любовь, и ревность и мотивы давней мести. Вот, что написано в посмертной записке.
Лейтенант зачитал мне отрывок о трёх коротких спичках. Выяснилось, что графиня давно жаждала отомстить обидчице. Ради этого разыскала отошедшего от дел заплечных дел мастера и стала брать у него уроки владения холодным оружием, добившись в итоге потрясающих результатов. Ножом она овладела не хуже любого парня из Гильдии Убийц, правда в отличие от неё наёмные убийцы не были калеками на обе ноги. Таким образом, обиженная женщина превратилась в машину для убийства. Последнюю часть я выслушал с нескрываемым интересом. Об этом Рив мне не рассказывал.
— Вижу, что перед нами два сапога пара, — заметил я.