Первым пришёл в себя Гвоздь. Видимо умение здраво соображать у него ещё не отбили.
— Шеф, что вы тут делаете? — его нижняя челюсть отплясывала чечётку.
— Разве я обязан перед тобой отчитываться? — мой взгляд едва не превратил Гвоздя в муху.
— Что вы, шеф, конечно, нет, — нервно сглотнув, сообщил тот.
— Деньги взяли? — насупив брови, спросил я.
Должно быть, при этом мне случайно удалось принять одну из самых гневных поз толстяка, потому что все пятеро чуть было не упали как подкошенные. Чего мне здесь только не хватало, так это пятерых громил в обмороке. Я, на всякий пожарный, похлопал их по щекам, чтобы привести в чувство. Представляю, как это выглядело со стороны — пять шкафов, каждый из которых ростом в метр восемьдесят — метр восемьдесят пять, стоят словно истуканы, пока коротконогий толстячок в пронзительно красном костюме в белый горошек, смешно подпрыгивая, тычет в них ладошкой.
— Взяли, шеф. Всё как вы приказали, до последнего медяка выгребли, — рапортовал Гвоздь, не спуская с меня глаз, полных ужаса. — Собирались вам отвезти.
— Врёшь и не краснеешь.
— Это чистая правда, шеф. Ребята подтвердят.
— За деньги эти ребята подтвердят, что ты переводишь слепых старушек через дорогу.
— Шеф!!! — взмолились остальные громилы.
— Всё на себя брать приходится, абсолютно всё, — запричитал я. — Никакого доверия к людям не стало. Небось, хотели эти бабки себе зажилить как в прошлый раз? Думаете, что Али слабину дал, если вчера не прикончил?
— Что вы, шеф, — испуганно пролепетал Гвоздь.
— Ваши деньги с нами в целости и сохранности. Мы бы их мигом вам доставили. С ветерком…
— Ветерок у вас в головах гуляет, а к деньгам совсем другое отношение подобает, — срифмовал я. — Давайте их сюда.
— Да-да, сейчас отдам, — Гвоздь передал мне брата-близнеца вчерашнего баула.
Я щёлкнул замками, пробежался глазами по сложенным в ряд купюрам. Получилось гораздо больше нашего долга. Очевидно, люди толстяка успели побывать ещё у нескольких должников. Кажется, я стал входить во вкус. По самым скромным прикидкам операция отъёма кровно заработанных денег принесла ещё и дополнительные барыши где-то в совокупности на триста-четыреста золотых рилли.
— Ладно, молодцы. Я забираю эти деньги себе, а вы продолжайте следовать по маршруту.
— Шеф, у нас на сегодня больше никого нет, — растерянно сообщил Гвоздь. — Эти лохи были последними.
Лохи?!! Сейчас я тебе покажу лохов. Пощёчина, которая я нанёс Гвоздю, была способна оторвать ему голову.
— Я и без тебя знаю, что они последние. Валите отсюда, и чтобы три дня духу вашего здесь не было. Узнаю, что вы где-то засветились — лично в землю закопаю.
— Но зачем нам надо прятаться, шеф?
Действительно зачем? Если я скажу им, что мне хочется убрать их из города на несколько дней, чтобы совсем запутать толстяка — это будет немного опрометчиво с моей стороны.
— Чтобы перед полицией лишний раз не светиться. Лейтенант Морс воду мутит.
— Всё понятно, шеф, — затрясли головами бандиты. — На самое дно заляжем. Нас там никто не найдёт.
Неожиданно Гвоздь выпалил:
— Шеф, а с голосом то у вас что?
Началось! Я знал, что рано или поздно он сообразит.
— Чем тебе голос мой не нравится? — взъярился я на него.
— Да нет, нравится, — стушевался бандит. — Только какой-то он странный, не похож на ваш обычный.
— Это у меня зубы болят, — пояснил я, — поэтому так разговариваю. Ещё что хочешь узнать: каким порошком я чищу зубы и сколько раз хожу на горшок?
— Нет-нет, шеф, — если у кого-то и могли заболеть зубы на самом деле, так это у Гвоздя, поскольку его челюсти непрерывно клацали друг об друга, выбивая барабанный бой.
— Тогда брысь отсюда, — приказал я, поворачиваясь к бандитам крупногабаритным задом.
Это означало одно — разговор закончен.
Кэб отвёз меня к новой набережной. Я выбрался из него, рассчитался с кэбменом и отправился к небольшому общественному парку, где немного посидел на скамейке возле пруда, в котором среди кувшинок плавали лебеди с изящно изогнутыми шеями. На спуске к берегу стояли двое — девочка лет пяти и её мама. Они отламывали и бросали птицам куски от сдобной булки, и птицы с королевским достоинством скользили по водяной глади, чтобы принять подношение. Лица этих двоих, кормивших величественных лебедей, светились таким счастьем, что я на миг почувствовал, как завидую им белой завистью размером с пятиэтажный дом. Вот она, формула вечной жизни — дети. Жаль, что мой род пока не нашёл своего продолжения. Когда мы с Лиринной поженимся, у нас будет целая куча детей. Нет, не куча — орава! Я буду приходить с работы, чтобы с радостью смотреть, как они гурьбой мчатся ко мне со всех ног. У меня всегда найдётся доброе слово и скромный гостинец для каждого.
Я опустил взгляд к долу и обнаружил, что уже несколько минут прибываю в естественном облике. Мама с дочкой были слишком увлечены лебедями, чтобы видеть случившиеся со мной метаморфозы, значит, я могу совершенно спокойно возвращаться в офис.
Мама с дочкой были слишком увлечены лебедями, чтобы видеть случившиеся со мной метаморфозы, значит, я могу совершенно спокойно возвращаться в офис. Пора услышать от Лиринны отчёт, о том, как она провела утро, и поделиться деньгами. Во время прошлого посещения дома Лигреля я с прискорбием обнаружил, что мой друг-эльф с трудом сводит концы с концами. Деньги Лиринны будут весьма кстати.
Я вошёл в контору, когда на часах было двадцать минут третьего. Эльфийка уже успела порядком известись, поэтому я сразу же сгрёб её в объятия. На мой взгляд, это лучший способ успокоить женщину, правда, в том случае, если она к вам хорошо относится.